Слава «Чужого» в качестве «делателя депутатов» росла в последние годы как снежный ком, а ее возникновению Острихс был обязан утечкам информации из предвыборного штаба Виисты Намфеля, которому он помог избраться членом Федеральной Палаты парламента, а его сыну сменить отца на посту Ялагильского мэра. Конкуренты Намфеля, а также журналисты, пишущие на политические темы, быстро докопались до главной причины успехов старого лиса, найдя ее в уникальном даре некого вполне еще молодого человека, недавно вернувшегося из довольно длительного и не очень понятного заграничного вояжа. Раскопки не столь далекого прошлого Острихса и его взаимоотношений с Намфелем дали писакам массу материала для сенсационных статей, завораживающих домыслов и основу для соответствующих заработков, а политтехнологам — головную боль и задачу заполучить уникума в распоряжение тех сил, которые они обслуживали.

Казалось бы, все козыри для приобретения такого ценного индивида в свое безраздельное распоряжение были у «Объединенного Отечества», однако не вышло. Острихс упорно желал оставаться совершенно независимым. Никакие соблазны в виде почетных синекур, предложений участия во власти, блестящей карьеры или просто денег на него не действовали, а средств надавить на упрямца не находилось. Он не был обременен семьей: из родственников (если в его случае допустимо говорить о родственниках) оставалась только мать, после смерти своего мужа перебравшаяся на жительство в пансионат для престарелых с очень неплохими условиями. Содержание самого себя ему также не доставляло особенных хлопот. Пожив достаточное длительное время в молодежной общине, где презрение к вещам являлось одним из столпов ее внутренней морали, Острихс привык довольствоваться самым малым. А на это средства у него всегда находились. Приобретя свою особую известность, он свободно перемещался по стране, и где бы ни появлялся — всегда находились люди, готовые предоставить кров и пищу и ему самому, и его спутникам не без расчета, конечно, на получение соответствующей благодарности в виде использования гостем своего дара в их интересах. Урок альянсов, преподанный когда-то Виистой Намфелем, не прошел даром, и Острихс научился не отвергать «руку дающего», если речь шла о средствах, необходимых для поддержания собственного существования, при условии, что это не нарушало его личной свободы в тех рамках, которые он сам для себя определил. Возможно, именно поэтому у эмиссаров «Объединенного Отечества» с ним ничего не получалось. Партия власти ничем ни с кем не хотела делиться, в том числе, таким инструментом, каким являлся Острихс. Другие тоже были бы не прочь установить на него монополию, но по своему положению в системе не могли капризничать и поэтому довольствовались даже случайным успехом, если удавалось заполучить его хотя бы и на разовую акцию. А могло быть и так, что Острихс, становясь на сторону более слабого, удовлетворял таким образом какое-то свое личное понятие о справедливости. Есть такая категория людей, которые всегда желают проигрыша сильному. А могло быть еще как-нибудь… А могло — и все вместе… И вот, в итоге, где-то на самом верху решили, что все это пахнет заговором против партии власти, интересы которой составляющие ее люди давно привыкли отождествлять с интересами государства. Вот вам и покушение на государственную безопасность!

* * *

— Знаете, какую базу они под это подводят? — спросил Мамуля у Тиоракиса, ткнув пальцем в направлении потолка.

Тот, понимая, что вопрос носит риторический характер, отрицательно покачал головой.

— Их там ужасно беспокоит, что по отношению к не подозревающему ничего избирателю применяют недозволенные методы психотехнического воздействия и таким образом лишают народ гарантированного конституцией (заметьте!) права свободного выбора. Собственно, в этом и состоит покушение на демократию как основу нашего государственного строя. Улавливаете логику? А инструмент этого незаконного воздействия — наш «Чужой», простите за невольный каламбур… Теперь вам понятно, каким боком ко всей этой электоральной истории подвязали родной департамент?

— Несколько притянуто, конечно, но казуистика достаточно остроумная, — оценил Тиоракис. — А, если переводить это в практическую плоскость, что именно требуется от меня?

— Внедрение, разумеется! Внед-ре-ни-е!

— А цель? — тут же поинтересовался Тиоракис. — Внедриться в компанию «Чужого», мне представляется, не сложно. Я ничего плохого не хочу сказать о людях, которые его сейчас окружают, но, так сказать, по принципу создания все это сообщество — типичный сброд. К ним прибиться сможет любой новичок из любого нашего территориального подразделения. Что за работа здесь для центрального аппарата департамента?

— Вопрос в длине цепочки и, соответственно, в числе посвященных, — отвечал Мамуля, — сами понимаете, через сколько колен такое поручение дойдет до рядового агента. Сколько будет возможностей для утечки информации. А заказчик, — Мамуля снова указал пальцем в потолок, — хочет, насколько я понял, иметь до исполнителя возможно более короткое плечо, и сохранить всю операцию между максимально небольшим числом глаз. Понимаете теперь?

— Признаться, не до конца… Что такого особенного в том, чтобы взять «Чужого» под плотный контроль? Его и так ведут, как я понял, — будь здоров! Ну, может быть, из меня, действительно, выйдет чуть более искусный стукач — только и всего! Смысл?

— Смысл, конечно, не в стукачестве, — отмахнулся Мамуля. — Этого-то добра… сами понимаете! Нужно попробовать стать «Чужому» близким другом, наперсником, кем хотите… хоть любовником! Только чтобы научиться управлять им. Он должен на систему работать, — вот, чего от нас хотят…

— Насчет любовника, вы это серьезно? — не смог удержаться от вопроса Тиоракис, хотя прекрасно понимал, что со стороны начальника подобный тезис являлся скорее метафорой, чем реальным требованием. — Если честно, я не готов: я яростный гетеросексуал! Да и в досье фигуранта для такой игры, вроде, данных нет…

— Не готовы? — деланно удивился Мамуля, — вы же офицер! Если Отечество призовет, полюбите, кого прикажут!.. А если серьезно, — продолжил он после короткой паузы, нужно постараться стать для фигуранта чем-то вроде настоятеля Фантеса и, завоевав такое положение, исхитриться сделать его орудием системы. В его же интересах, между прочим. Потому, что в качестве противника он ни президента, ни Политсовет «Объединенного Отечества» не устраивает. Со всеми вытекающими… В теперешнем положении они видят в нем крайне опасный дестабилизирующий фактор. Он баланс власти может нарушить.

— Можно крамольный вопрос? — спросил Тиоракис.

— Валяйте!

— Ну, допустим (только допустим!), что «Чужой» действительно помог отодвинуть от руля «Объединенное Отечество»… Ну, собственно, и что? У нас же, вроде как, демократия, и даже с точки зрения конституции такой «ужасный» случай ничего противозаконного из себя не представляет? Вот, ежели все оставить, как есть? Никак нельзя?

— На ваш вопрос дам сразу три ответа, после чего дискуссионная часть нашего с вами совещания будет окончательно завершена, — ответствовал Мамуля. — Первый ответ, как бы с точки зрения наших заказчиков, в меру моего понятия о них. Они настолько привыкли рулить и иметь от этого соответствующие выгоды, что оставить себя под серьезным риском в близкой перспективе потерять все, не могут себе и представить. Отсюда и паника, и подключение нашего ведомства. Ясно? Замечательно! Второй ответ, как бы от меня лично и от подобных мне. В общем-то, я сторонник более частой ротации капитанов на мостике. Я не о формальной рокировке президентов (с этим-то у нас все в порядке!), а о реальной смене команд. Чтобы приходили более или менее свежие люди с более или менее свежими мыслями. Я за эдакие политические качели с небольшой амплитудой. С виду — недостаток стабильности и преемственности, о которых у нас так обожают печься, но на самом деле — наиболее безопасный вариант. Каждая команда знает, что ей в положенное и довольно скорое время придется уйти и уже поэтому следует вести себя аккуратно, не зарываясь, а то можно и под суд угодить. Да и натворить за относительно короткий период особо много не успеешь… Так, мелкие грешки… А, простите за пафос, «гроздья гнева народного» просто вызреть не успеют. Пошумит себе электорат на выборах, получит новую надежду вместе с новой командой, и все. Такое, понимаете, постоянное снятие социального напряжения методом слабых разрядов… Очень полезно! А вот, если кто-то у власти лет по тридцать трется, тут уж — извините! В случае чего за все тридцать лет отвечать придется. В таких случаях малым разрядом не обходится. Когда-нибудь так шарахнет! Но, это когда-нибудь… И это теория. Моя. А по жизненным установкам я, извините, простой обыватель, и очень хочу спокойно дожить свой век, а посему готов всеми силами отодвигать это самое «когда-нибудь» на самую далекую перспективу. Авось, на мой век хватит… Авось, найдется там у них какой-нибудь умник, который поймет стратегическую опасность нынешнего положения, да и измыслит некий относительно спокойный способ выпустить весь пар, что уже накопился, и пересесть на спокойные качельки. Короче говоря, я также не желаю «все оставить как есть», по вашему выражению, поскольку в этом случае боюсь скорого и неконтролируемого взрыва с неблагоприятными лично для меня последствиями. Тоже ясно? Великолепно! И, наконец, третье. Вы сами готовы ради того, чтобы «оставить все как есть», нарушить присягу и не исполнить приказ, имея ввиду все вытекающие для вас последствия?.. Я так и думал! Это и есть последний ответ…