Парлетт старался как мог. Он переговорил с каждым из желающих уволиться. Некоторых убедил остаться. По мере того как ряды редели, он находил все новые способы использовать оставшихся.

Одновременно он занимался четырьмя группами, представляющими политические силы Плато.

Совет экипажа раньше следовал за Парлеттом. Удача, опыт и труд позволят ему и дальше вести Совет за собой.

Экипаж в целом обычно подчинялся Совету. Однако восстание колонистов и ослабленная, лишенная единоначалия Реализация могут ввергнуть его в панику, и тогда Совет перестанет что-либо значить.

Сыны Земли будут слушаться Гарри Кейна. Но Кейн не подчиняется Парлетту и не доверяет ему.

Большинство колонистов не примет участия в мятеже, если Кейн оставит их в покое. Однако Сыны Земли, зная о дарах рамробота, могут в любой момент пробудить в колонистах смертоносный гнев. Будет ли Гарри Кейн ждать новых законов?

Четыре силы, да еще Реализация. Стать начальником над ними – это значит погрузиться в бесконечный лабиринт деталей, мелких жалоб, выговоров, бюрократии, рутинной внутренней политики. Можно потеряться в лабиринте и даже не заметить этого до того момента, когда орущее войско колонистов пойдет штурмовать Госпиталь.

Удивительно, как у него вообще дошли руки до Мэтта Келлера.

Мэтт лежал на спине, его правый бок был в гипсе, а правая нога висела на вытяжке. Таблетки, которые ему давали, превращали острую боль в ноющую; она не мучила, но и не отпускала ни на миг.

Время от времени его осматривала женщина в халате из банка органов. Мэтт подозревал, что женщина видит в нем лишь потенциальный материал для банка, причем сомнительного качества. В среду он услышал, как кто-то назвал ее доктором Беннет. Сама она не представилась, а ему и в голову не пришло спросить ее имя.

В ранние утренние часы, когда действие снотворных таблеток заканчивалось, или в часы послеполуденного отдыха Мэтта осаждали кошмары. Его локоть снова и снова дробил нос на человеческом лице; снова и снова накатывала жуткая смесь страха и торжества. Снова и снова он спрашивал дорогу в виварий, поворачивался и видел ярко-красные бусинки крови на руке. Снова и снова оказывался в банке органов, и не мог убежать, и просыпался весь в поту. Или парализатором валил людей в форме направо и налево, пока ответный звуковой удар не превращал его руку в полено. Он просыпался и обнаруживал, что отлежал правую руку.

Мэтт с тоской думал о своей семье. С Жанной и ее мужем он виделся каждые несколько месяцев; они жили в двадцати милях от основных карьеров Гаммы. Но отца и мать он не посещал уже несколько лет. Вот бы увидеться с ними!

Он тосковал даже по рудным червям. Да, они непредсказуемы, но по сравнению с Худом, или Полли, или Лейни… По крайней мере, рудных червей он понимал.

Его любопытство крепко спало. Но в среду оно оживилось.

Почему его лечат в Госпитале? Если он под арестом, то почему еще не разобран на органы? Почему Лейни и Кейну позволяют его посещать?

Эти и другие вопросы нервировали, даже злили. Нетерпение было пыткой. А доктор Беннет появилась только в четверг. На удивление она оказалась не прочь поговорить.

– Я и сама этого не понимаю, – пожала она плечами. – Знаю, что всех оставшихся в живых мятежников освободили и новый материал для банка органов больше не поступает. Теперь шеф Реализации – старый Парлетт, и здесь еще куча его родственников. Чистокровные экипажники – и работают в Госпитале!

– Вам это должно казаться странным.

– Не странным – немыслимым. Старый Парлетт – единственный, кто знает, что на самом деле происходит. Впрочем, знает ли?

«Знает ли?» Мэтт ухватился за этот вопрос.

– С чего вы решили, что я могу ответить?

– Он приказал, чтобы с вами обращались со всей возможной нежностью и заботой. На это, Келлер, у него должны быть причины.

– Наверное.

Поняв, что Мэтт больше ничего не добавит, она сказала:

– Если у вас остались еще вопросы, задайте их вашим друзьям. Они придут в субботу. Вот еще немыслимое: колонисты свободно шляются по Госпиталю, и нам запрещено их трогать. Я слышала, среди них известные мятежники.

– Я и сам такой.

– Так я и думала.

– После того как нога заживет, меня выпустят?

– Полагаю, что да, судя по тому, как с тобой обращаются. Но решать Парлетту.

Она относилась к Мэтту с забавной непоследовательностью. Он по очереди превращался то в унтерменша, то в наперсника, то в пациента.

– Почему бы тебе не расспросить твоих друзей в субботу?

В эту ночь у изголовья его кровати установили аппарат для сна.

– Почему этого не сделали раньше? – спросил Мэтт у рабочего. – Это должно быть безопаснее пилюль.

– Не с той стороны подходишь к вопросу, – ответил тот. – Здесь большинство пациентов – экипажники. Ты же не думаешь, что экипажники будут пользоваться аппаратом для сна из вивария?

– Они для этого слишком горды?

– В точку! Экипажники…

В аппарат было вмонтировано подслушивающее устройство.

Для Парлетта Мэтт был просто бюрократической проблемой. Ему было посвящено одно из досье, лежавших на столе Хесуса Пьетро. Обложка обгорела, как и у остальных досье, но кабинет шефа Реализации, находившийся на втором этаже, мало пострадал от буйного пламени «Планка».

Парлетт просмотрел эти досье и многие другие. Теперь он знал, что самой серьезной угрозой его новому закону представляется отказ Сынов Земли от соглашения. Только они, со своим предполагаемым контролем над колонистами, способны заставить этот закон работать. И только их не контролирует Парлетт.

Досье Мэттью Келлера отличалось своей скудостью. Там не оказалось даже записи о его вступлении в организацию мятежников. Но Мэтт должен был к ней принадлежать. Записи Кастро подразумевали, что Келлер освободил узников вивария. При втором вторжении в Госпиталь он жестоко пострадал. Он должен быть частично ответственен за катастрофу с «Планком». Видимо, парень был связан с таинственным символом – кровоточащим сердцем. Очень активный мятежник этот Мэттью Келлер.

Да еще непонятная заинтересованность в нем Гарри Кейна.

Первым мимолетным побуждением Парлетта было дать Келлеру умереть от ран. Этот человек уже причинил слишком много разрушений. Библиотеку «Планка», вероятно, никогда не удастся заменить.

Но завоевать доверие Гарри Кейна было куда важнее.

В четверг доктор Беннет сообщила ему, что у Келлера будут гости. Установка жучка была логичной предосторожностью. Миллард Парлетт сделал у себя пометку насчет разговора, ожидаемого в полдень субботы, и до времени забыл о нем.

Когда Худ закончил рассказ, Мэтт улыбнулся и произнес:

– Я же говорил, что там были маленькие сердца и печени.