Джей Худ произнес:

– Что ж, мы получили его. Или он нас?

Он хлопнул ладонью по стене, вызвав цепочку отзвуков, похожих на выстрелы.

– Можете представить, что скажут об этом историки? Возможно, они никогда не разберутся в нашей эпохе.

Мэтт лежал на спине и созерцал потолок.

Он принял правильное решение. Он был в этом уверен. Раз уж у него есть сила, кто-то должен был найти ей применение.

Он сам не смог этого сделать.

Пагубная мутация – та, что мешает организму прожить достаточно долго, чтобы оставить потомство. У Мэтта будет шанс стать отцом, только если он сумеет полностью подавить «удачу», хотя бы в личной жизни. В цивилизованном обществе невидимка ничего не добьется.

Кто-то вошел. Глаза Мэтта взметнулись, привлеченные переливчатой голубизной платья.

– Прошу прощения, – сказала она и повернулась, чтобы уйти.

Она была высокая, стройная и молодая, с темно-рыжими волосами, завитыми в немыслимые контуры. Платье было невиданного на Дельте покроя – одновременно просторное и льнущее к телу; и оно светилось. Лицо – милое своей необычностью, с раздутыми ноздрями и выраженными скулами – выдавало чистокровную экипажницу.

– Минуточку, – позвал Мэтт.

Она удивленно обернулась – не из-за того, что он сказал, а из-за колонистского акцента. Потом ее спина выпрямилась, подбородок вскинулся, рот превратился в сердитую линию. Мэтт вспыхнул.

И прежде, чем она отвела холодный взгляд, он подумал: «Смотри на меня».

Ее взгляд застыл. Подбородок опустился, а лицо стало мягким и задумчивым.

«Продолжай смотреть на меня, – внушал он. – Я тебя очаровал? Правильно. Продолжай смотреть».

Она медленно шагнула к нему.

Мэтт сбросил контроль. Она сделала еще один шажок, потом ужаснулась. Повернулась и выбежала из комнаты, преследуемая заливистым смехом Мэтта.

Пагубная мутация?

Может, и нет.

Корабль Посторонних выглядел как елочное украшение – шар из блестящих полосок, закрученных и переплетающихся между собой, не соприкасаясь при этом. В поперечнике он был размером с Нью-Йорк и имел примерно такую же численность населения. Населяли его существа, похожие на черную метлу с толстым метловищем.

В нескольких милях впереди, у конца крепежных тросов, свой мягкий свет струил на корабль термоядерный двигатель. Специальные плоскости отбрасывали друг на друга резкие в безвоздушном пространстве тени, и на грани между светом и тенью отдыхал экипаж. Посторонние лежали головой на свету, а разветвленным хвостом – в тени, впитывая энергию термоэлектрических токов. Термоядерное излучение проникало сквозь их тела незамеченным. Время текло мирно и лениво.

В межзвездном пространстве занятий было мало.

До тех пор пока наперерез их курсу не промчалось жгучее голубое пламя, возмутительно расточая высокоэнергетические частицы и электромагнитные поля.

За несколько мгновений объект скрылся с глаз, даже с чувствительных глаз Посторонних. Но не исчез для приборов корабля. Через час Посторонние знали о нем все: ориентацию, скорость, массу, конструкцию, тягу. Он был металлический, механический, движимый термоядерной энергией и подпитываемый межзвездным водородом. Отнюдь не примитивное устройство, но…

Построенное потенциальными покупателями.

Посторонние находились во всех рукавах Галактики, используя для движения кораблей что угодно: от фотонных парусов до безреактивных, безынерционных приводов; но они всегда путешествовали через эйнштейново пространство. Гиперпривод – штука вульгарная. Посторонние никогда не пользовались гиперприводом.

То ли дело – другие расы. Им не по нраву бездельничать в космосе, наслаждаясь путешествием, осматривая достопримечательности, никуда не торопясь; они предпочитают скорость. Больше ста раз чужие расы приобретали секрет гипердвигателя у пролетавших мимо Посторонних.

Торговый корабль плавно развернулся к Проциону и колонизированной людьми планете Мы Это Сделали, следуя за межзвездным прямоточным роботом номер сто сорок четыре. Разумеется, на привычном ускорении в одну сотую «же» догнать его никак не получится. Но и спешить ни к чему. Времени предостаточно…

Две искры термоядерного света влекли за собой к Мы Это Сделали промышленную революцию.

Когда наступает прилив1

Раньше у этой планеты не было имени. Она обреталась за краем Известного космоса, почти в сорока световых годах от Земли. Ее звезда класса G3 была покраснее и поменьше Солнца. Холодноватая по человеческим меркам планета двигалась вокруг светила на расстоянии восьмидесяти миллионов миль по относительно круглой орбите.

В 2830 году некий Луис Гридли By случайно пролетал мимо. Случайно – это важный нюанс. Во Вселенной такого размера, как наша, почти все, что может случиться по теории вероятности, случается. Взять хотя бы неожиданную встречу By с…

Но об этом – потом.

Луису By исполнилось сто восемьдесят лет. Регулярно пользуясь бустерспайсом, он совершенно не выглядел на свой возраст. Он мог бы дожить и до тысячи, при условии что не устанет от жизни и не разорится.

– Хватит с меня коктейльных вечеринок, – говорил он себе иногда, – и охоты на брандашмыгов, и кишащих в свободном парке размалеванных плоскоземельцев – даже собирайся их там вдесятеро меньше, парк был бы слишком тесен. Хватит с меня увлечений на одну ночку, и двадцатилетних браков, и двадцатиминутных ожиданий телепортационной кабины, которая ломается, стоит подойти моей очереди. И людей с меня хватит! Не хочу жить с людьми неразлучно бесконечные века.

Когда на Луиса накатывало такое настроение, он улетал. Это случалось трижды в его жизни, а теперь произошло в четвертый раз. Вероятно, не в последний.

В подобном душевном расположении, жгуче ненавидя все на свете, он становился невыносим для друзей и особенно для себя самого. Поэтому и улетал, все бросая. На маленьком, но вполне приличном частном корабле By устремлялся к границам Известного космоса и не возвращался до тех пор, пока не одерживало верх мучительное желание увидеть человеческое лицо, услышать человеческую речь.

Во время второго своего полета, скрежеща зубами, он дождался, когда одержало верх мучительное желание увидеть лицо кзина. Луис Ву помнил: то был долгий полет.

А поскольку четвертое путешествие продолжалось всего лишь три с половиной месяца и зубы скрежетали, стоило Луису Ву вспомнить голос некоего человека, было решено:

– Пожалуй, в этот раз я подожду мучительного желания увидеть кдатлино. Разумеется, женского пола.

Мало кто из друзей Луиса Ву догадывался, от каких бед и невзгод спасали его эти полеты. И самих друзей тоже. Ву проводил целые месяцы за чтением, в то время как его фонотека играла оркестровую музыку. Граница Известного космоса осталась далеко; он повернул корабль на девяносто градусов, чтобы описать широкую дугу с Солнцем в центре.