***

К началу 1994 года в борьбе за предотвращение ядерного кошмара наметились первые успехи. Россия сумела вывезти тактическое ядерное оружие из Восточной Европы и из бывших республик СССР. Вагоны, перевозившие боеголовки, были модернизированы. Украина, Белоруссия и Казахстан склонялись к тому, чтобы отказаться от стратегических ядерных вооружений. Соединённые Штаты объявили о плане купить у России пятьсот тонн высокообогащённого урана и переработать его в реакторное топливо.

В первый год пребывания на посту президента Билл Клинтон назначил на высокие посты нескольких разработчиков закона Нанна-Лугара. Перри, профессор из Стэнфорда, стал заместителем министра обороны, а в феврале 1994 года — министром. Картер занял должность помощника министра обороны по вопросам международной безопасности и должен был следить за исполнением закона Нанна-Лугара.[839] А Ельцин после столкновения с реакционерами в октябре 1993 года добился принятия новой конституции, дающей ему широкие полномочия, и перевыборов парламента.

И всё же то, что Энди Вебер увидел в Казахстане, происходило и по всей России. Кеннету Фэйрфаксу, сотруднику отдела экологии, науки и технологий посольства США в Москве, который приехал туда в июле 1993 года, было поручено работать над повышением безопасности АЭС. Он вскоре понял, что российские ядерные структуры демонстрируют те же признаки упадка, что и страна в целом. На производствах, которые Россия считала гражданскими, но где при этом хранились большие запасы урана и плутония, пригодного для использования в оружии, условия были особенно плохи. Сырьё было почти не защищено — просто подходи и бери. Фэйрфакс отправил в Вашингтон ряд тревожных телеграмм, в которых описывал увиденное.

Фэйрфакс сообщал, что почти всё в атомной отрасли, от обслуживающего персонала до учёных мирового уровня, находились в бедственном положении. Он лично пытался помочь учёным наладить связи с американскими фирмами. «Я пытался убедить учёных показать мне, что они в состоянии делать, чтобы действительно выделить выдающихся», — говорил он. Он искал американские компании, готовые платить за их навыки: «У меня не было масштабной программы, не было бюджета. Просто связи и стремление делать бизнес». После первых успехов учёные, получавшие семь долларов в месяц, стали зарабатывать три-четыре тысячи долларов. Они рассказывали об этом коллегам, возникали новые контакты и вскоре Фэйрфакс стал желанным гостем на некогда секретных ядерных объектах. Ему даже выдали пропуск в здание Минатома в Москве — сердце ядерной империи. Он вспоминал что не раз легко проскальзывал в Минатом, тогда как недовольных бюрократов из МИДа охранники останавливали.

Подыскивая работу учёным-ядерщикам, Фэйрфакс стал замечать, что стандарты безопасности для хранения некоторых ядерных материалов были порой «шокирующе низкими». Во время одной из первых поездок в Москву он побывал в Курчатовском институте — престижном исследовательском учреждении, которым руководил Евгений Велихов. Там он увидел здание № 116, где располагался исследовательский реактор, работавший на высокообогащённом уране. Здание заросло деревьями и кустарником. «Там была деревянная дверь, опечатанная воском с куском верёвки. Можно было взломать печать и открыть дверь», — вспоминал он. Сотрудники института выложили перед Фэйрфаксом тяжёлые урановые шайбы. Американец попробовал поднять них. Впервые он держал в руках высокообогащённый уран.

Фэйрфакс получил «массу страшной информации» от лаборантов и учёных, а также от сотрудников служб безопасности — в том числе 12-го Главного управления Минобороны, ответственного за хранение ядерного арсенала. Фэйрфакс составлял депеши, описывающие то, что он видел: дыры в ограждениях; склады, полные ядерного сырья, не прошедшего полную инвентаризацию; залежи так и не сверенных накладных.

Ядерные материалы — в слитках, гранулах и поpoшке, в кассетах и ящиках — были разбросаны по территории в тысячи квадратных километров в сотнях институтов и складов. Их учёт — записи от руки в гроссбухах — был недостаточно тщательным, а иногда его и вовсе не вели. Фэйрфакс писал в своих депешах, что зачастую хуже всего охраняли высокообогащённый уран и плутоний, предназначенные для гражданских разработок или фундаментальных исследований, но пригодные для применения в военных целях. Поскольку сырьё не было предназначено для боеголовок, его охраняли не так бдительно. Оружейные материалы часто хранились в помещениях, куда легко было проникнуть даже взломщику-любителю: незащищённые окна, открытые шкафчики, двери с одним-единственным замком, запечатанные воском контейнеры. Сколько-нибудь сложных мониторов и прочего охранного оборудования не было практически нигде.

При Советах безопасность ядерных материалов обеспечивали высокие заборы, закрытые границы и само общество, надзор и запугивание со стороны тайной полиции. Люди находились под более строгим контролем, чем ядерные материалы. Когда материал взвешивали или перевозили, это отражалось в бухгалтерских книгах. Если какое-то количество материала теряли, его просто не записывали в книги — никто не хотел неприятностей. А на фабриках некоторое количество материала часто не проводили по бухгалтерии сознательно, чтобы иметь запас на случай непредвиденного дефицита.[840]

Один из ведущих учёных-ядерщиков России, работавший в Курчатовском институте, рассказал в марте 1994 года делегации американских чиновников, что во многих учреждениях так и не провели полную инвентаризацию материалов, пригодных для создания ядерных зарядов. Так что русские могли даже не знать, не хватает ли чего.[841] Главным препятствием для создания бомбы — шла ли речь о террористах или государствах-изгоях — была нехватка ядерных материалов. Теперь же из донесений Фэйрфакса стало очевидно, что бывший Советский Союз превращался в супермаркет урана и плутония, между рядами которого сновали покупатели.

В тот же месяц, когда проходила встреча в Курчатовское институте, в Санкт-Петербурге арестовали троих, пытавшихся продать три килограмма обогащённого урана, пригодного для изготовления оружия. Материал вынесли из учреждения в лабораторных перчатках большого размера. А на Кольском полуострове два флотских офицера, сговорившись с охраной склада ядерного топлива, ломом сбили замок с двери, украли две топливных кассеты, одну распилили ножовкой и вытащили урановое ядро.[842]