– Женя!!! Ты никуда с ним не пойдешь!!! Ты слышишь??? Даже не думай, поняла? – холодно отрезал он приказным тоном, а Женя вдруг гневно и мстительно рассмеялась:

– Вот еще! С чего бы это, Сергей Викторович? С кем хочу, с тем и хожу на свидания, и вы не можете мне этого зап…

– Женя, ну не будь ты дурочкой! – обессиленно воскликнул в гневе Сергей, желая стереть этого треклятого Павла с лица земли навечно, и, схватив большую и толстую веревку, привязать Женю к себе, не давая никому даже смотреть в ее сторону, а не то, что звать на какие-то там свидания… Женя обиженно зыркнула на него и возмущенно проговорила:

– Ах, теперь я еще и дура! Иди-ка ты в зад, Сережа! Мало тебе, что ты мне всю душу вымотал, так еще и дальше продолжаешь мне судьбу портить?? Хочешь моей смерти в одиночестве, а не в окружении детей, внуков и любящего мужа???

Она резко отвернулась от него к экрану монитора, раскрасневшись от злости и собственной боли, а сердце Сергея дрогнуло сто тысяч раз… Но он снова вспыльчиво и раздраженно проговорил:

– Сейчас не об этом речь! Ты разве не видишь сама? Паше от тебя нужен лишь… – он замолчал, не в силах проговорить это вслух, не в силах даже представить, что Женя позволит кому-то, кроме него, так к себе прикасаться…

Женя резко вскинула голову и с огромным, светящимся отчаянием проговорила:

– Секс? Ну и что! Сережа, это тебя уже теперь не касается! И я сама разберусь с тем, что нужно Паше, и с тем, что нужно мне от него, понятно тебе??? Это моя жизнь, Сережа! И мой выбор! Все, иди работать. – и она снова уставилась в экран, демонстрируя всем своим видом, что разговор окончен, а Сергей зарычал в безумной ярости и ревности, в сердцах воскликнув:

– Твою мать, Женя!!! – и, понимая, что она из принципа не будет слушать его и реагировать ни на какие аргументы, яростно прошагал в свой кабинет и громко хлопнул дверью, не зная, как Женя с огромной, всепоглощающей тоской посмотрела на его спину и тяжело, с глубоким душевным страданием, вздохнула, обессиленно откинувшись на спинку стула.

Глава 21. «Плюс»

Парк Аттракционов гудел вокруг, как тысяча слонов, вышедших, на водопой. Жара, солнце пекло нещадно, ужаливая белые после зимы и впервые за этот год продемонстрированные миру голые плечи, ноги, лысины и лица, а кое у кого – даже спины и животы. Люди всех возрастов, национальностей, любого пола, будь то мужчины, женщины или дети, сновали по парку туда-сюда, развлекаясь на аттракционах, макушки которых торчали то здесь, то там среди деревьев, или маячили в специально установленных палатках с переносными развлечениями, как-то: тир, метание дротиков по надувным шарам, детская «рыбалка» и многое другое, все быстрее истощающее запасы кошельков.

Люди разговаривали и смеялись, птицы чирикали, собаки лаяли, из кафе и со стороны аттракционов играла музыка, поддерживая всеобщие майские гуляния, а лотки с прохладительными напитками и мороженым неизменно манили разгоряченных солнцем прохожих, зазывая яркими, разноцветными зонтиками.

Женя сидела на одной из скамеек, свободной только потому, что она как раз располагалась под прямыми солнечными лучами знойного и гипер-активного майского солнышка, а не где-нибудь в теньке под раскидистой, цветущей яблоней, и, глядя на то, как ее младшая сестренка в белоснежном сарафане с подсолнухами и огромным мотком сладкой ваты в руке нарезает круги вокруг фонтана на своем любимом велосипеде с лошадкой Джулией, том самом, что ей когда-то давно привез Минаев, а Семен в непривычной для него, нормальной, абсолютно белой футболке, простых джинсах и кедах засекает время, отсчитывая, за сколько минут Поля пролетела тот или иной круг, Женя впервые за эти тяжелые месяцы чувствовала относительное спокойствие, не считая того странного, зудяще-режущего чувства в груди, которое появилось после их с Семой разговора о Сергее в лифте…

Но она игнорировала этот зудеж, вполне успешно умудряясь почти ни о чем не думать, а лишь расслабленно раскинуться на скамейке в легком летнем платье нежно зеленого, елочного оттенка, облегающем грудь гипюровым лифом и разлетающимся по бедрам от талии, доставая длиной до колена, а еще на ней были босоножки ярко-желтого цвета на высокой и аккуратной танкетке, желтый широкий браслет на руке в тон к ним и черные солнцезащитные очки, скрывающие ей добрую половину лица. Женя смотрела на свою сестру и слегка улыбалась, откидывая с плеч свои рыжие кудряшки и отчего-то понимая, что в ее жизни, возможно, все еще наладится, может не быстро, может не сразу, но… когда-нибудь она преодолеет эту катастрофу, выкарабкается… Вон какое солнышко теплое! Еще все лето впереди… Лето всегда спасает, лето всегда вытаскивает из любой депрессивной ямы, лето дарит надежду и шанс поверить в то, что жизнь преподнесет какое-нибудь прекрасное чувство за поворотом…

– Фу, Женька, ты видела, видела??? – заверещала подъехавшая к лавочке Полина, весело плюхаясь рядом с сестрой с самой счастливой на свете улыбкой. – Три минуты сорок секунд! Это наш с лошадкой Джулией рекорд!! – заявила она, похлопав по изображению любимой лошади на велосипеде.

Женя улыбнулась и, потрепав Полю по каштановым волосам, проговорила:

– Ты бы поберегла Джулию, Поля, а то, я так понимаю, ты то можешь и быстрее, а вот она после твоих рекордов как-то неважно выглядит… – и Женька весело покосилась на унылый, лежавший уставшей грудой и затихший велосипед, а Поля рассмеялась. В этот момент явился Семен и, усевшись с другой стороны от Женьки, вручил ей и Поле по большому рожку мороженого, весело улыбнувшись:

– Пора сделать мороженную паузу! Жека, если бы ты сразу предупредила, что твоя сестренка – такой реактивный двигатель, я бы из дома табурет захватил, а то ноги скоро совсем отвалятся! – довольно улыбаясь, сказал он, посмотрев на Полю, которая счастливо показала ему язык, и на Женю, которая вдруг улыбнулась, шутливо ответив:

– Так ты бы, Семка, сразу предупредил, что у тебя аккумулятор разряжается, я бы тебе какой-нибудь подзарядник захватила, в виде Лены Старцевой, например.

– О, рыжик! Ты наглая, хитрая лиса! Значит, о тебе с Минаевым говорить нельзя, а на моих чувствах поиграться и повспоминать о Лене – так пожалуйста, конечно! – Семен шутливо погрозил Жене пальцем, а Поля вдруг заявила:

– Минаев – это тот дядя Сережа, да, дядя Семен? Который Женьке цветы дарил, и из-за которого она плакала?

Ощутив болезненное колыхание внутри себя, Женя вздрогнула и поморщилась, чувствуя, как резко и больно кольнуло