- Ты уже достаточно взрослый, чтобы самому приниматьрешения.

Илья благодарно поднял глаза к потолку.

- Какое счастье, это, наконец, свершилось!

Мать улыбнулась и дала ему лёгкий подзатыльник.

- Ты сам виноват, что до таких лет дожил, а этотолько свершилось, - сказал отец.

Людмила Алексеевна с грустью сказала:

- Но Свету мне жаль, у неё столько надежд было на вашбрак. Она страдает, Илья.

- Мама, Света успокоится. И думаю, очень скоро, кактолько в Париж вернётся. Я ей не нужен. Я серьёзно говорю. У нас с нейполностью противоположные взгляды на жизнь. Когда-то были одинаковые, а потомразошлись. Нам даже говорить не о чем. Мы в последние полгода с трудом находилитемы для разговоров, когда оставались одни. Только о работе.

- Как всё это грустно...

- Мамочка, - Илья обнял её за плечи и поцеловал ввисок. - Грусть - состояние временное.

- А с Кснией у вас как? - спросил КонстантинАлександрович, внимательно присматриваясь к сыну.

- А Ксюшу я люблю. И даже если у нас что-то когда-тобывает не так, мы всё исправим. Вот с ней я хочу исправлять, даже если и изпоследних сил.

Родители переглянулись, но их взгляды Илья расценитьне успел, потому что Ванька вдруг воскликнул:

- Папа, смотри какая машина!

Говоровы-старшие слегка вздрогнули. Илья реакциюродителей заметил, но решил сделать вид, что ничего не произошло. Обернулся ипосмотрел. Ванька восторженными глазёнками смотрел на модель автомашины началавека. Отцу её подарил какой-то давнишний знакомый, любитель подобныхбезделушек.

- Вижу, красивая.

- Здоровская машина, - ещё раз сообщил Ванька, иподбежал к Илье, продолжая оглядываться на машинку. - У меня такой нет.

- А тебе и не надо, с ней играть нельзя.

- Почему?

- Потому что она старинная.

- Старая?

- Старинная.

- Она сломается, если я с ней играть буду?

- Ну, если ты будешь играть, то точно сломается.Твоих игр даже паровоз не выдержал, а он железный был.

Людмила Алексеевна улыбнулась.

- Ванечка, а ты нас помнишь?

Ванька влез к Илье на колени и задумчиво посмотрел.Потом кивнул.

- Помню. Вы меня пирогами кормили, с ягодками.

Говоров захохотал.

- Пироги ты не забыл, да?

- Ещё на речку ходили!

Илья пригладил его волосы, растрепавшиеся под шапкой.

- Мам, покорми нас. Он в садике не ел.

Людмила Алексеевна поспешила на кухню, а Илья черезнесколько минут и Ваньку к ней отправил, а сам остался наедине с отцом.

- Ну что?

- Что? - разулыбался Илья.

- Довольным выглядишь.

Говоров слегка пыл поубавил.

- Всё не так плохо, как я ожидал, пап. И вот от этогомне плохо, если честно.

- То есть?

 - Да вот думаю, стоило ли... Нужно было ещё тогдарешиться, а я не решился. Банально струсил.

- Судить не мне, конечно, - Константин Александровичподнялся и прошёл к бару. - Тебе налить?

- Немножко совсем, мне за руль.

Отец подал ему бокал и повторил:

- Не мне судить, я не знаю, как и что у вас было. Номожет и к лучшему, что разошлись тогда.

- Мы не разошлись.

- Не важно. А то знаешь, как бывает... Намудрят,наворотят, а страсть такая штука - разум затуманивает, но проходит быстро. Атак можно надеяться, что на самом деле понимаете, что делаете.

- Конечно, ты прав, пап, не поспоришь, вот толькопока мы чувства проверяли - ребёнок страдал. - Илья кашлянул в кулак. - Пап, ясказать тебе хотел... Я Ваньку усыновлю. - И посмотрел на отца.

Тот сделал небольшой глоток, секунду тянул, потомпожал плечами.

- Если вы так решили... Это теперь уже ваше решение,а не моё или чьё-то ещё.

Илья кивнул, вполне удовлетворённый ответом отца.

Константин Александрович сел, потом оглянулся надверь, которая вела в кухню и спросил, чуть понизив голос:

- Отец его кто?

- Я.

Говоров-старший удивленно приподнял бровь.

Илья поставил пустой бокал на столик и хлопнулладонью по мягкому подлокотнику.

- Я никому ничего объяснять не собираюсь, пусть чтохотят думают. Понимаю, что скрыть вряд ли удастся... да и ладно. Он Говоровымбудет.

- С отцом его проблем не будет?

- Все проблемы я решу. Это мой сын.

Константин Александрович кивнул.

- Матери скажи. Сам.

- Скажу. Думаешь, она против может быть?

- Не думаю. Но скажи ей сам.

Илья кивнул.

- Только учти, - продолжил отец, - ребёнок - этосерьёзно. Разводятся с жёнами, а не с детьми. И тогда уже без разницы должнобыть, свои они или чужие.

- Папа, какой развод?

- Ты на меня глазами не сверкай, я тебе на будущееговорю. Ладно, давай о деле. Что ты надумал?

Через некоторое время в гостиную заглянула ЛюдмилаАлексеевна и позвала Илью за стол, тем самым оборвав беседу. Илья вопросительноглянул на отца, а тот кивнул.

- Иди, самое главное обсудили.

Ванька сидел за столом, поджав под себя ноги, чтобыбыть выше и с удовольствием поглядывал на банку с печеньем.

- Чем нас кормят? - Илья сел на соседний с Ванейстул, потом посмотрел на ребёнка. - Ты нормально сидишь?

Тот кивнул и указал на печенье.

- Смотри какое, я люблю из банки.

- Опять о сладком думаешь?

Людмила Алексеевна поставила перед ними тарелки.

- Ваня, тебе попить налить? Илья.

- Сок есть? Немного налей ему.

Она налила в стакан сок и присела за стол.

- Расскажите мне, как вы живёте.

Илья пожал плечами, наблюдая за тем, как Ванька ест.

- Хорошо, мама, ты не волнуйся. Всё у нас нормально.

- Мама нас котлетами кормит, - сказал Ванька,аккуратно накалывая на вилку макаронины.

Илья рассмеялся и кивнул.