ей возможность привлечь «множество людей из знати и джентльменов»19, которые жаждали ее покровительства. Элеонора Пастон, графиня Ратленд, леди Джейн Рочфорд и леди Уингфрид Эджкомб находились в большой милости у королевы вместе с двумя немецкими фрейлинами, Катериной и Гертрудой, – из всех девушек Анны им одним разрешили остаться в Англии. Однако, когда люди узнали о неприязни короля к Анне, многие покинули ее покои.

Хотя Анна не училась ни петь, ни играть на музыкальных инструментах, она вскоре стала разделять любовь короля к музыке и наняла музыкантов для собственного развлечения. Среди них было несколько членов еврейской семьи Бассано – люди Кромвеля нашли их в Венеции, где они прятались от инквизиции, и предложили укрыться в Англии. Бассано приехали ко двору весной 1540 года. Они были умелыми флейтистами, а их потомки верно служили короне вплоть до правления Карла I.

Остальные любимые занятия Анны были чисто домашними. Она обожала дворцовые сады и щедро вознаграждала садовников, часами шила, вышивая крестом в особой технике – opus pulvinarium – и украшая таким образом наволочки и коврики; благодаря ей в Англии получили распространение некоторые мотивы немецкого Ренессанса. Кроме того, она с большим удовольствием играла в карты и кости с дамами в своих личных покоях и смотрела на трюки заезжих акробатов. Известно, что у нее был попугай, и считается, что именно она завезла в Англию бело-коричневых карликовых спаниелей.

Одиннадцатого января Генрих и Анна председательствовали на турнире, устроенном в честь их бракосочетания. Королева впервые появилась в английском платье и французском капоре. Король уже не собирался короновать ее, но 4 февраля организовал торжественный въезд супруги в Вестминстер, проплыв вместе с ней на королевской барке из Гринвича в сопровождении лодок с представителями знати и гильдий. На берегах Темзы собрались ликующие горожане. Когда новая королева проходила мимо крепости, последовал громогласный салют из пушек Тауэра, а у Вестминстерской лестницы король помог ей сойти на берег, и они с процессией отправились во дворец Уайтхолл20.

Неподалеку, в Сент-Джеймсском дворце, подошли к концу работы над парадными апартаментами, кроме королевской домашней церкви, но и она была близка к завершению. Гольбейновские росписи на ее потолке – художник, вероятно, вдохновлялся сводчатыми галереями мавзолея Констанции в Риме и вестибюлем палаццо дель Те в Мантуе – были призваны увековечить брак Генриха VIII и Анны Клевской, инициалы, эмблемы и девизы которых вместе с датой «1540» включены в декор. Под окнами верхнего ряда висели гобелены, главный алтарь был роскошно украшен. Новая церковь стала официальным местопребыванием Королевской капеллы21. В феврале леди Лайл дала матушке Лове большую взятку в надежде, что ее дочь Кэтрин получит место при дворе королевы, но ей ответили, что по распоряжению короля новых фрейлин брать не будут, пока кто-нибудь из имеющихся не оставит службу по причине вступления в брак. Упорная леди Лайл настояла на том, чтобы Анна Бассет, вопреки своему желанию, обратилась к самому Генриху, имея при себе подарок – его любимый мармелад из айвы. Анна сообщила матери, что «его милости подарок очень понравился и он передал вашей светлости сердечную благодарность за него», но добавила, что не осмелилась просить места для сестры, «опасаясь того, как воспримет эту просьбу его милость». Позже, когда Анна набралась смелости и заговорила об этом, Генрих сказал ей, что сэр Фрэнсис Брайан и другие люди просили его о такой же милости для своих друзей и он «пока не дарует ее ни мне, ни им»22. В следующем месяце выяснилось, что лорд Лайл из рук вон плохо справлялся с делами в Кале, и его отправили в Тауэр, где он умер два года спустя. Генрих с симпатией относился к Анне Бассет и позволил ей остаться при дворе, но ее сестра теперь не могла питать никаких надежд.

Если Генрих и испытывал к Анне какие-то романтические чувства, той весной они угасли – король начал ухаживать за Екатериной Говард. К Пасхе о его страсти стало широко известно, и католическая партия при дворе во главе с Норфолком и Гардинером поспешила воспользоваться удачным стечением обстоятельств. Норфолк, очевидно ничего не знавший о прошлом своей племянницы, восхвалял ее «чистоту и благонравие», а Гардинер «очень часто устраивал пиры и развлечения» для короля и Екатерины в саутуаркском Винчестерском дворце23. Генрих осыпал свою новую пассию драгоценностями и подарками, он молодел рядом с ней, юной, миловидной, жизнерадостной, и «был так чудесно увлечен ею, как никогда прежде ни одной женщиной»24.

Шарль де Марийяк описывал лицо Екатерины как «весьма приятное»25, но точно идентифицированных портретов ее не существует. Сохранились две почти одинаковые миниатюры Гольбейна, на которых, предположительно, изображена Екатерина26. Мы видим пухлую девушку с рыжими волосами и говардовским носом, облик которой подтверждает слова Марийяка: «Юная леди умеренной красоты, но непревзойденного изящества, небольшого роста, скромного поведения, с нежным и серьезным лицом»27. Миниатюру впервые соотнесли с Екатериной в 1736 году – по-видимому, правильно, учитывая дорогую одежду девушки и ее подвеску, ту же, которую можно видеть на гольбейновском портрете Джейн Сеймур. Широкая, украшенная драгоценными камнями тесьма, которая окаймляет низкий вырез ее платья, может быть тем «четырехугольником с 23 бриллиантами, 60 рубинами и краями из жемчуга», который Генрих VIII подарил Екатерине в 1540 году28. Рисунок из Виндзора, на котором изображена женщина со схожими чертами, тоже может быть портретом Екатерины Говард, но его не считали таковым до 1867 года. Недавно появилось предположение, что Екатерина стала моделью для фигуры царицы Савской на витраже в церкви Королевского колледжа в Кембридже, созданное, вероятно, Галионом Хоне в то время, когда она была королевой; царь Соломон похож на Генриха VIII. Портрет кисти Гольбейна из Толидо, штат Огайо, на котором, как считается теперь, запечатлена Элизабет Сеймур, в 1989 году был ошибочно идентифицирован как изображение Екатерины Говард.

Екатерина была легкомысленной, капризной, любила удовольствия и отличалась чувственностью. Шапюи считал ее «властной и своевольной»29, что, вероятно, стало результатом чрезмерной снисходительности короля. Хотя ее религиозные воззрения, несомненно, были ортодоксальными, она не славилась особым благочестием.

Генрих решительно вознамерился избавиться от Анны Клевской и не позже апреля «свидетельствовал перед Господом, что не считает ее своей законной женой»30. Парламентарии, осведомленные о желании короля, обратились к нему с просьбой провести разбирательство в отношении обстоятельств его брака, так как сомневались в законности этого союза.

Семнадцатого апреля Кромвель был возведен в пэры с титулом графа Эссекса и назначен лордом – великим камергером Англии, но пока он