– Поппи…

Меня с головой захлестнуло узнавание – я узнала этот голос, который, как ни старалась, не могла выудить из глубин памяти.

Но это был его голос – голос моего отца звал меня по имени.

Я открыла глаза. Туманная мгла и… и золотистый свет фонаря, но я не проснулась.

Я опять там, в той ночи, которая закончилась кровью и криками.

– Поппи-цветочек, я знаю, что ты здесь. Выходи, – звал отец. – Иди ко мне, Поппи-цветочек.

С замиранием сердца я пошла на голос. Мои губы зашевелились, но мой голос оказался совсем детским.

– Папа? Я тебя искала.

– Ты меня нашла, как всегда. – Тень передо мной запульсировала и сгустилась, обретая форму. Он был высок – выше всех, кого я знала. – Тебе нельзя здесь находиться, моя девочка.

Я уставилась на него, стараясь рассмотреть лицо.

– Папа, я хотела пойти с тобой. Я не боюсь.

Но я боялась. Я дрожала, и у меня болел животик.

– Ты такая смелая, но тебе нельзя быть здесь. – Он опустился на колени, и глаза – такие же, как мои – заслонили весь мир передо мной. – Где твой брат?

– С тетей, которая печет пирожные, но я хотела быть с тобой и…

– Ты не можешь пойти со мной.

На мои плечи легли холодные руки, и его лицо словно сложилось из кусочков. Квадратная челюсть, покрытая отросшей за несколько дней щетиной. Мама называла ее бородой и часто на нее жаловалась, но я замечала, как она поглаживает эту щетину, когда думает, что мы с Йеном не видим. Прямой нос. Темные брови. Глаза цвета хвои.

– Ты должна остаться здесь и присмотреть за мамой и братом.

– Это она? – раздался из темноты еще один голос. Чужой, но не сказать, что совсем незнакомый.

– Это моя дочь, – ответил папа, оглянувшись через плечо. Он улыбнулся мне, но улыбка была какой-то не такой. Слишком натянутой. – Она не знает.

– Ясно, – отозвался тот же голос, по-прежнему знакомый.

Я не поняла, что он имеет в виду. Знала только, что он собирался уходить, а я этого не хотела.

– Милый маленький цветочек. – Холодные руки коснулись моих щек. – Милый маковый цветочек.

Папа наклонился и прижался губами к моей макушке.

– Я люблю тебя больше, чем все звезды на небе.

Я задохнулась и ответила:

– Я люблю тебя больше, чем всех рыб в море.

– Девочка моя.

Его отвлекли крики снаружи.

– Кора? – позвал он маму. Так ее называл только он.

Мама выплыла из теней, на ее лице отражалась боль. Она взяла меня за руку. Ее рука тоже была холодной.

– Тебе следовало знать, что она найдет сюда дорогу. – Мама оглянулась, но я не видела, куда она смотрит. – Ты ему доверяешь?

– Да. Он уведет нас в безопасное место.

Папа повернулся ко мне.

– Оставайся с мамой, малышка. – Такие холодные руки опять прикоснулись к моему лицу. – Оставайся с ней и найди брата. Я скоро за вами вернусь.

Просочился туман, забрал папу и немного рассеялся. Я слышала его голос. Он что-то говорил, но я ничего не могла разобрать. Я пошла было за ним, потому что знала: он не вернется…

– Не смотри, Поппи. Не смотри туда, – услышала я приглушенный голос мамы, которая тянула меня за руку. – Нам нужно спрятаться. Поспешим.

Я в замешательстве пыталась разглядеть ее. Она вела меня через затянутую туманом пустоту.

– Я хочу к папе…

– Ш-ш. Мы должны вести себя тихо. Мы должны вести себя тихо, чтобы папа нашел нас.

Я побрела за ней и споткнулась, когда мама остановилась.

– Лезь туда, Поппи. Сиди там, только тихо-тихо, хорошо? Ты должна молчать как мышка, что бы ни произошло. Поняла?

Я покачала головой.

– Я хочу быть с тобой.

– Я буду здесь. – Она коснулась меня влажными холодными руками. – Ты должна быть большой девочкой и послушаться меня. Тебе нужно спрятаться…

Раздался крик, от которого мама… на мгновение исчезла.

– Отпусти, малышка. Поппи, тебе нужно спрятаться…

Мама застыла.

Время замерло. Мы смотрели друг на друга. Ее кожа истончилась, открывая изящные кости. Я отшатнулась…

– Прости, – прошептал голос.

Маму оторвали от меня. Я бросилась за ней, но было слишком поздно. Не осталось ничего, кроме тумана и ее голоса, ее слов.

– Как ты можешь?

– Мама? – прошептала я, шагая вперед, не в силах разобрать, что она сказала.

Меня ухватила под локоть рука с кожей бледнее моей, в красных, как листья, пятнах. Послышался грохот, словно тряслись сухие кости, и низкий рокот наполнил воздух. Кто-то тянул меня за руку, и его окружали тени. Меня накрыла его темнота – края его черного плаща, и я споткнулась. Он тоже был высок, но его лицо было голосом, закутанным в одежду.

Мне нужно увидеть его лицо.

Мне нужно…

Меня толкнули обратно к визгу и вою. И туман… он вокруг меня и во мне. Туман начал раздвигаться, а рокот прокатился по земле у меня под ногами. И голос – голос, звучащий как золотая нить и колокольчики, шептал снова и снова: «стой, стой, стой».

Но я не могу остановиться. Мне нужно увидеть его лицо. Мужчина в темном ушел, как память, просочившаяся сквозь пальцы. Я шла следом, потому что это важно. Это воспоминание. С мамой был еще кто-то. И он не хотел, чтобы его видели. Я брела вперед…

– Поппи!

Этот голос подействовал как толчок, как удар молнии, и я открыла глаза.

Непроглядный туман передо мной клубился и бурлил. В нем поблескивали золотые точки.

– Дальше не ходи, – прошептал голос, такой чистый, что слышать его почти невыносимо. – Здесь ты не найдешь того, что ищешь.

– Стой.

Туман отвердел, обрел форму и стал более золотым. Он был высоким. Она была высокой. Непокорные волны волос цвета огня. Лицо расплывалось, но глаза цвета расплавленного серебра прожигали туман. Прожигали меня.

– Ступай домой. Возьми то, что тебе принадлежит, и там ты найдешь то, что ищешь. Правду. Ступай домой.

– Кто ты? – прошептала я. – Кто?..

Внезапно меня схватили за талию и притянули назад, к теплой, твердой груди. Меня окутал аромат темных специй и хвои, мои ноги подкосились, и мы тяжело рухнули на землю.