Так «межпланетно», «межконтинентально» Аля общалась с Борисом Леонидовичем, стоя на берегах Енисея, а Борис Леонидович в это время лежал в больнице в Москве, и она силой своего проникновения знала, когда ему было хуже, когда лучше, когда он выздоровел. Так потом приснится ей «пастернаковская смерть» еще до того, как Борис Леонидович умрет. Так силой своего предвидения она знала и день своего повторного ареста. Впрочем, тогда уже шли повторные аресты, и тут информация опережала интуицию, но день все же был предсказан точно!

«…17 февраля видела маму во сне, – писала Аля теткам, – она мне сказала, что придут за мной 22-го февраля, дорога моя будет вначале трудная и грязная, но «это весенние ливни», сказала мне мама, «потом дорога наладится, и все будет хорошо…»

22-го за ней действительно пришли.

Есть рассказ Таи Фокиной. В этот день, двадцать второго числа, в училище обычно выдавали стипендию. За деньгами в банк ходила Тая. Аля взялась ее проводить. Было скользко, они шли под руку. Возвращаясь с деньгами, во дворе, у подъезда училища, они увидели машину «Победу». Алю как током ударило, так она вздрогнула. «Ну, вот и все, Кнопка, это за мной!..» Тая остановилась и заплакала. «Не надо, Кнопка, – сказала Аля, вытирая рукой слезы с ее лица, – и, помедлив, добавила: – Пошли…» В канцелярии находилось трое посторонних мужчин. Один из них спросил: «Вы Ариадна Сергеевна Эфрон?» – «Да. Я». – «Просим вас проехать с нами в комитет по делам искусств». – «А что такое?» – «Там есть к вам вопросы». – «Ключи от шкафов с книгами оставить?» – «Зачем же. Возьмите с собой. Вы скоро вернетесь обратно». Аля пошла к двери, один из них шагнул вперед, двое сзади. Аля обернулась, она была очень бледная. «Прощайте, девочки!..» – сказала она оцепеневшим сотрудницам канцелярии.

Есть текст телеграммы – Нина его запомнила. Юз был в Москве, они собирались в гости, когда принесли телеграмму: «Аля захворала. Увезли в больницу. Мама».

Тая и Анатолий вечером все же решили пойти на улицу Горького, где жил Гордон. Конечно, надежды не было, и все же… В окнах было темно. Дверь не открыли. Кто-то из соседей сказал им – самого Гордона нет, а днем у них был обыск…

Когда сотрудники канцелярии пришли на работу, они увидели все перевернутым, обыск был и тут, даже каретку пишущей машинки вывернули. Директор училища позвонил в МГБ, хотел узнать, где Ариадна Сергеевна Эфрон, звонил не один раз, но ответ был один: «Ничего не знаем!» Пришел денежный перевод от Пастернака. Але полагалось получить зарплату, из канцелярии послали запрос в МГБ – что делать с деньгами. Ответа не было. Кажется, только через месяц или полтора раздался телефонный звонок, и Таю попросили к телефону. Звонивший назвался следователем МГБ Лопаткиным. Он сказал, чтобы она завтра в 11:00 пришла в бюро пропусков и он даст ей доверенность от Ариадны Сергеевны Эфрон на получение денег. А через день ей следует принести эти деньги туда же, в то время, можно и сигареты. Но предупредил: в бюро пропусков окошечко маленькое, передача должна быть небольшой. Анатолий, конечно, пошел с Таей за доверенностью и увидел, что окошечко действительно такое маленькое, что в него можно просунуть только несколько пачек сигарет. А в канцелярии уже суетились, все притащили, кто что мог, даже пирожков напекли. Ребята купили 40 пачек сигарет «Кино», которые курила Аля. Но как это все передать? И тогда пришла в голову идея – взять женский чулок и вложить все в него, сделать колбасой. Понесли передачу Тая и Анатолий. Сначала передали деньги, потом стали пропихивать в окошечко чулок, а он длинный, толкают его и боятся – сейчас захлопнут окошко. Слышны голоса, но что там за окошком – не видно, – все забрано деревянным щитом. Тая узнала голос Лопаткина. Когда пропихнули все до конца и захлопнулось окошко, послышался смех.

Лопаткин еще несколько раз звонил, и они носили передачи. Тая просила устроить свидание, но он сказал, что пока идет следствие – это невозможно, он только может брать передачу, когда Ариадну Сергеевну привозят к нему из тюрьмы. Но обещал, когда закончит следствие, устроить.

Есть письмо Али к тетке, к Елизавете Яковлевне. Без марки. На конверте стоит штамп – доплатное. Доплата один рубль. Обратный адрес – Рязань, тюрьма № 1, А.С.Эфрон.

«15 июня 1949.

Дорогая Лилечка, Вы давно не имеете от меня известий и наверное беспокоитесь. Я жива и по-прежнему здорова. Очень прошу Вас, позаботьтесь о моих вещах, оставшихся в Рязани на квартире, а я, когда приеду на место, сообщу Вам, куда и что мне переслать. Простите меня за беспокойство, я надеюсь, что вы обе здоровы по мере возможности. Лилечка, если Вы не на даче и если Вам не очень трудно, то пришлите мне сюда, только поскорее, немного хотя бы сухарей и сахара на дорогу, цельную рубашку и какую-нибудь кофту с длинными рукавами и простынку. Можете прислать письмо, мне еще очень нужен мешок для вещей или наволочка от матраса. Но я не знаю, где мои вещи сейчас, еще в Рязани на квартире или их перевезли к Вам. Лилечка, я надеюсь, что по приезде устроюсь на работу неплохо и смогу Вам помогать, а то все Вы мне помогаете. Будьте здоровы, мои родные, очень жду от Вас весточки, приеду на место, сообщу подробно о себе. Позаботьтесь о моих вещах и о деньгах, которые остались у бабки, где я жила, крепко вас целую всех. Ваша Аля.

Если можете, пришлите и напишите поскорее. Еще очень нужен пояс с резинками и майка или футболка…»

Лопаткин слово сдержал. На этот раз Але повезло со следователем. В следующем письме к теткам она напишет, что перед самым ее отъездом у нее были ребята из училища, принесли продукты и деньги.

Тая и Анатолий мне рассказывали, что в училище пришла открытка от Бориса Леонидовича, который, естественно, ничего не знал о случившемся. Передать эту открытку в тюрьму было нельзя, и Анатолий выучил написанное в ней наизусть. Когда, в назначенное им время, они подошли к тюрьме, их потрясла очередь, которая тянулась чуть не на километр. Это были все родственники, близкие заключенных с передачами… Миновав очередь, они с трудом протиснулись к воротам тюрьмы. Вначале их не пускали, но, узнав, что им выписан пропуск, пропустили. Их стали передавать от одного охранника к другому. Их водили по каким-то лабиринтам, коридорам, этажам, наконец остановили перед обитой железом дверью, отперли, и они очутились в какой-то странной комнате, где в одной из стен был проем, забранный металлическими прутьями, как в клетке. За этими прутьями вооруженный охранник, а за ним, метрах в двух, такая же стена, с такими же прутьями, за ней узкий коридор. Железная дверь с визгом захлопнулась, щелкнул замок. И их обоих охватил страх…