— Я полагаю, что доброта не должна исключать твердости, — отчеканила мадам де Сабран. — На месте вашего мужа я бы расставила все точки над i.

— Надо сказать, что по его тону все и так было понятно.

— Отлично, — сказала мадам де Сабран.

Две почтенные дамы, жирная и сухая, продолжали обсуждать восхитительную тему, высасывая сладкий сок осуждения и изгнания чужака из стаи, сознавая, к тому же, собственную непогрешимость и безупречность. Иногда, объединенные своей правотой, они улыбались друг другу. Так приятно дружить против общего врага.

А он тем временем вспомнил ее невинное, оживленное лицо, когда она пришла к нему и рассказала о приглашении милейшей мадам Форбс. К ней вернулась радость, интерес к жизни. Она громко постучала в дверь, влетела, как вихрь, уверенная в себе, ее расстройства как не бывало. И сразу вслед за этим — глубокий поцелуй, первый раз за несколько недель. И такая в ней проснулась внезапная любовь к теннису и симпатия к этой ужасной рыжей. И быстро так помчалась в Канны покупать костюм для тенниса. Она привезла сразу два, бедняжка, серьезный, с шортами, и фривольный, с юбкой, и тут же перед ним оба примерила. Она так развеселилась, что стала изображать круглолицую куколку, прыгать, хлопать в ладоши и пищать, что хочет «крайслер». И этой ночью она была пылкой, как тогда, в Женеве. О, сила общества. Этим утром, в теннисном костюмчике, в девять утра, за два часа до встречи, она уже тренировалась, отбивая ракеткой перед зеркалом воображаемые мячики. А потом — телефонный звонок, и мельничное колесо общества начало вращаться.

После очередной понимающей улыбки добродетели, осуждающей порок, мадам де Сабран перешла к новой, не менее приятной теме, а именно благотворительному балу, который она каждый год организует в отеле «Роял», а средства от него идут на помощь бедным в Агае и Сан-Рафаэле, семьям, об ужасающей нищете которых она рассказывала в деталях, смакуя свою доброту и наслаждаясь непричастностью к любым несчастьям.

Да, ее очаровательная подруга в Каннах, где всегда устраивает много приемов, предоставляет ей каждый год список достойных людей, обитающих в этом районе, которых интересует благотворительность. С завтрашнего дня она начинает рассылать приглашения всем благородным людям на Лазурном Берегу, в том числе и ее королевскому высочеству, которая сейчас в Монте-Карло. Развлекаться и при этом творить добро — что может быть лучше? И потом, на этих благотворительных балах иногда можно встретить интересных людей. Но это, конечно, только внешняя сторона, самое главное — сделать доброе дело.

Мадам Форбс очень воодушевилась, сказала, что обожает благотворительные балы, вообще все, что связано с филантропией, альтруизмом, интересом к нищете. Она объявила, что, в свою очередь, готова помогать мадам де Сабран рассылать приглашения. В мыслях она уже видела, как ее представляют Королевскому Высочеству.

Между тем, подошли генеральный консул и его кузен, одетые для игры в гольф. После представлений с демонстрацией зубов и краткого упоминания о дорогом Саша, очаровательный Хаксли дополнил рассказ своей тетушки, произнеся хвалебное слово обманутому мужу, достойнейшему труженику, толковому и работящему, любимому всеми коллегами. Он достаточно быстро оправился от раны, пуля прошла вдоль височной кости, не задев мозг, к счастью. Либо он неумело держал оружие, либо дрогнула рука, что вполне объяснимо. Он правда чудесный юноша, заслуживающий похвал, и ему пошла на пользу неожиданная известность. Последние два месяца он вновь начал работать во Дворце, и все коллеги были настолько рады его видеть, так его поддержали, окружили вниманием, везде приглашали. И начальник тоже был с ним очень мил, отправил его в длительную командировку в Африку, чтобы он мог развеяться, и славный паренек в понедельник полетел самолетом в Дакар.

Перейдя далее к обсуждению своего бывшего начальника, он смаковал каждую скабрезную деталь. Сопровождая речь молниеносным, змеиным, лукавым движением тонкого языка, облизывающего верхнюю губу, он поведал, что наши дорогие друзья с набережной Орсэ, встревоженные внезапной отставкой господина Солаля по причине, которая держится в секрете, обнаружили неправильность в оформлении французского подданства, а именно — недостаточный срок предварительного пребывания. В результате чего он был лишен гражданства декретом, опубликованным в «Журнал оффисьель». Еще и иммигрант к тому же, ну, это уж слишком, возмутилась мадам де Сабран. Хоть раз республиканское правительство повело себя достойно, она не побоится этих слов, хоть она и дочь, жена и мать офицера! Без национальности и без работы — этот человек в социальном отношении мертв, заключил, последний раз щелкнув языком, бывший руководитель отдела и протеже Солаля.

Сказав так, он, неравнодушный к мужской красоте (Форбсы делали вид, что не знают этого, поскольку дело не доходило до скандала), украдкой устремил испытующий взор на чудесного юношу, который шел мимо с ракеткой под мышкой. После неловкой паузы он вспомнил о недавнем воззвании физика Эйнштейна по поводу немецких евреев. Мадам де Сабран прямо взвилась.

— Ну, конечно, старая песня о преследованиях! Все это сильно преувеличено. Канцлер Гитлер просто поставил их на свое место, раз и навсегда. И чего же просит этот господин?

— Чтобы другие страны открыли границы для этих людей, и они могли покинуть Германию.

— Меня это нисколько не удивляет, — сказала мадам де Сабран. — Они все держатся друг за дружку. Просто прелестно, этих людей ничто не может остановить, они считают, что им все можно.

— Вообще-то великие державы прохладно приняли это воззвание, — улыбнулся очаровательный Боб.

— Я надеюсь! — воскликнула мадам де Сабран. — Вот было бы мило, если бы все эти соплеменники Дрейфуса здесь среди нас расположились. В конце концов, они немцы и должны оставаться у себя в стране. А что их держат на некотором отдалении, так это только справедливо.

После непродолжительного молчания они заулыбались, обменялись замечаниями из культурной жизни и конечно же поговорили о музыке, что позволило мадам де Сабран упомянуть герцогиню, милую подружку детства, музыкантшу в душе, с которой она с таким наслаждением поедет в круиз будущей весной. Этот выпад Форбсы парировали другим круизом — в компании сэра Альфреда Такера и виконтессы Лейтон, и это дало возможность выступить Хаксли, он тут же сказал, что встречал внучку виконтессы у нашей обожаемой умницы, королевы в изгнании, которую он часто навещает в ее чудном имении в Веве, и этим заслужил внимательный взгляд мадам де Сабран, немедленно пригласившей его на благотворительный бал, вслед за чем эта дама не преминула процитировать фразу Толстого о душевном состоянии «готовности любви ко всем», что, в свою очередь, дало возможность генеральному и гениальному консулу произнести какую-то свою цитату о высоком достоинстве человеческого рода.

После чего собеседники вовсе воспарили мыслью. Они захлебывались фразами о высоких материях, и все как один выразили убежденность в жизни после смерти, а дамы даже отдельно отметили, что их души будут жить вечно.

Все сопровождалось активной демонстрацией резцов и клыков, поскольку так приятно общаться с людьми своего круга, с теми же идеалами и стремлениями.