взял на себя обязательство сдерживать гасконские гарнизоны в округе. Каор отказался подчиняться, пока не посоветуется с другими окрестными городами, а затем магистрат города сопроводил акт подчинения удивительным проявлением эмоций. Консулы плакали и стонали, и заявили, что не по своей воле отказались от государя, которого любили больше всех и которому присягнули на вечную верность. Их протест был проигнорирован Бусико, который освободил их от клятвы, и Чандосом, чьи клерки даже не занесли его в протокол. Эти протесты были не просто прелюдией к торгу о привилегиях, а очевидно, отражали искреннюю привязанность к Франции и французской монархии. Каор одним из первых отказался от английского подданства, когда через семь лет представилась такая возможность, в то время как в целом западные провинции сражались за своего нового хозяина до тех пор, пока его дело не потерпело крах. Графу Арманьяку еще предстояло вести французскую армию против английской, а Гишар д'Англе закончит свои дни в качестве графа Хантингдона, изгнанником в Англии[786].

* * *

Поскольку английская и гасконская компании в целом уважали территориальные владения своего суверена, внезапное расширение этой территории зимой 1361–62 гг. оказало немедленное влияние на географию деятельности компаний. Разбой и грабежи более или менее прекратился в уступленных провинциях, за исключением Лимузена и Руэрга, которые были довольно специфическими случаями. В Лимузене основные компании были бретонскими, а не гасконскими или английскими и у них не было причин менять свой образ жизни, поскольку теперь они находились во владениях Эдуарда III. Сэр Джон Чандос собрал 1.000 человек, чтобы противостоять им в конце 1361 года. Командование этими войсками было поручено недавно назначенному сенешалю этого региона Уильяму Фелтону. Он нанес бретонцам тяжелое поражение при Ле Гаре в начале следующего года и это была первая серьезная кампания против компаний в Лимузене за многие годы. В Руэрге ситуация была примерно такой же. Когда Чандос прибыл туда, он обнаружил, что провинции угрожают несколько гарнизонов рутьеров, включая большую англо-бретонскую компанию Джона Амори и Джона Крессвелла, которая базировалась в городке Эспальон на реке Ло. Чандос изгнал Амори и Крессвелла из Эспальона и установил гарнизоны более чем в дюжине мест. Положение Руэрга как главного транзитного пути между Овернью и Лангедоком означало, что он никогда не был полностью свободен от вооруженных банд. Но уровень их активности был значительно снижен, а крупным компаниям вообще запретили там орудовать[787].

Эти события совпали с решительными действиями французских командиров в Лангедоке против компаний, действовавших на его северной границе. В январе 1362 года лейтенант короля в Лангедоке, Арнуль д'Одрегем, совершил марш вверх по реке Тарн и очистил от крупных компаний рутьеров Жеводан. В феврале он был в Веле. В последующие недели отряд Арнуля был усилен свежими войсками, собранными за счет Лангедока, в результате чего его силы достигли примерно 4.500 человек. В марте он повел их против крепости Сог, которую занимала компания Перрена Буа Бувето. К этому времени Сог был последним крупным центром рутьеров на северной границе Лангедока[788].

Результатом одновременных действий Чандоса и Фельтона с одной стороны и Арнуля д'Одрегема с другой стало оттеснение компаний на север и восток. По мере того, как зима сменялась весной, компании перетекали из своих крепостей в Оверни в Форез и Лионне. В отсутствие Сегена де Бадефоля главную роль в этой новой миграции сыграл бандит по имени Хели Пти Мешин. Этот человек был гасконцем, как и большинство его последователей. Он начал свою карьеру в качестве оруженосца сеньора Фронсака, одного из немногих магнатов сторонников короля Франции в Борделе. В 1360 году он был в числе наемников, нанятых Арнулем д'Одрегемом для борьбы с Великой компанией из Пон-Сен-Эспри и Монпелье. После заключения договора с Сегеном де Бадефолем в ноябре 1361 года он был перекуплен французами и занялся бандитизмом для собственного обогащения. "Uomo… di niente… maestro e pratico di arme" (никчемный человек, но великий мастер войны), — называл его Виллани с попеременным благоговением и презрением, свойственным многим его современникам. В январе 1362 года Пти Мешин со своим отрядом возглавил движение рутьеров на север. Он занял приорство Этиварель на окраине Фореза и превратил его в базу для грабительских рейдов в долину реки Соны. В течение нескольких недель он занял несколько мест в Лионне и начал проникать в Маконне и южную Бургундию[789].

Бургундское герцогство, несмотря на то, что оно было одной из самых богатых сельскохозяйственных провинций Франции, до сих пор очень мало пострадало от войны. Жакерия почти не коснулась его. Англичане не проникали туда до набегов Николаса Тамворта в начале 1360 года. В марте 1360 года герцогство откупилось от армии Эдуарда III за 200.000 мутондоров, чего не смогла бы сделать ни одна другая провинция Франции, кроме Лангедока. Тем не менее, политические условия там менялись. Зимой 1361–62 гг. во внутренних делах Бургундии наступил серьезный кризис. Королева Жанна Булонская, управлявшая герцогством от имени пятнадцатилетнего герцога Филиппа I Руврского, умерла от чумы в сентябре 1361 года. Два месяца спустя, 21 ноября, Филипп I сам умер от травм, полученных в результате несчастного случая при падении с лошади. У Филиппа I не было ни детей, ни братьев и сестер. Не было и очевидного наследника. В некотором смысле это было повторением ситуации в Бретани в 1341 году, за которым последовало двадцать лет гражданской войны. Советники покойной королевы старались сохранить смерть герцога в тайне, пока могли. "Компании повсюду вокруг нас…, — говорили они, — каждый дворянин удалился в свой замок. Никто не знает, кому он подотчетен и кто является господином земли". Существовало два основных претендента. Одним из них был король, который, хотя и состоял в дальнем родстве с умершим герцогом, был его ближайшим родственником по мужской линии. Другим был Карл Наваррский, который был столь же дальним родственником но по женской линии. Могла возникнуть сложная юридическая проблема. Но вопрос о престолонаследии решался, как и в Бретани, политикой, а не правом. Иоанн II объявил герцогство присоединенным к короне и в конце ноября 1361 года послал своего камергера Жана де Танкарвиля вступить во владение им. За два дня до Рождества король совершил свой торжественный въезд в Дижон в гнетущей атмосфере. В регионе свирепствовала чума, дворянство было возмущено угрозой своей древней независимости,  а отряды Великой компании пробирались на север из Лангедока и уже проникли в нескольких местах на южные границы герцогства[790].

Угроза Бургундии спровоцировала правительство Иоанна II на самую катастрофическую из его конфронтаций с Великими компаниями. 20 января 1362 года Иоанн II издал в Дижоне приказ, предписывавший жителям сельской местности перенести свое имущество за стены ближайших крепостей, что всегда было первым сигналом к чрезвычайной ситуации. Вскоре после этого пять восточных провинций