Просто взойти на борт какого-нибудь шаттла Вольева не могла. Обычные пути туда проходили по тем отсекам корабля, в которых она боялась показаться. По отсекам, где был простор для передвижения роботов-служителей, где сторожевые крысы находились на прямой биохимической связи с Похитителем Солнц. У нее осталось лишь одно оружие — игольный пистолет. Свой автомат она отдала Хоури, и хотя не сомневалась в своем профессионализме, но понимала, что существует предел того, чего можно добиться умением и настойчивостью. Особенно на корабле, который располагал временем для синтеза вооруженных автономно передвигающихся роботов.

Поэтому Вольевой долго пришлось искать оптимальный путь к воздушному шлюзу — не к тому, что вел в космос, а к тому, который давал выход в ангар с его сильно пониженным давлением атмосферы. Помещение шлюза было подтоплено корабельной слизью, его системы освещения и отопления не работали. Следовательно, был шанс, что Похититель Солнц не сможет наблюдать за ней и даже не узнает, что она тут. Вольева открыла шкаф в шлюзе и очень обрадовалась, обнаружив, что в нем лежит скафандр, ничуть не пострадавший от корабельной слизи. Скафандр был не таким громоздким, как тот, которым воспользовался Силвест. Он был и менее разумен, не имел сервосистем и интегральных силовых установок. Вольева произнесла — очень четко — серию кодовых слов в свой браслет, а затем настроила его так, чтобы он подчинялся лишь голосовым командам, произнесенным в ее коммуникатор, а не полученным через его акустические сенсоры. После этого Вольева укрепила на спине ракетный ранец, быстро, но тщательно изучила клавиатуру управления. Умение обращаться с ним само собой постепенно всплывало из глубин ее памяти, вызванное оттуда напряжением воли, и она решила, что основные принципы управления вернутся к ней, как только это понадобится. Засунув пистолет за пояс с инструментами, надевавшийся поверх скафандра, она из шлюза без приключений проникла в ангар, используя самый низкий уровень тяги ранца, чтобы не взмыть к потолку помещения. Ни в одной части корабля сейчас не было состояния невесомости, поскольку он еще не встал на постоянную орбиту вокруг Цербера, а удерживал нужную высоту небольшими энергетическими усилиями своих двигателей.

Потом Вольева выбрала шаттл, которым намеревалась воспользоваться. Это была сферическая «Грусть расставания». В конце ангара Вольева заметила парочку роботов-служителей бутылочно-зеленого цвета, которые снялись со своей стоянки и медленно направились к ней. Это были механизмы автономного полета — шары, украшенные клешнями и режущим оборудованием для производства ремонтных работ на шаттлах. По-видимому, войдя в ангар, Вольева оказалась на территории, на которую распространялась шпионская сеть Похитителя Солнц. Что ж, ничего не поделаешь. Она захватила игольный пистолет не для того, чтобы деликатничать с примитивными рабочими машинами. Вольева расстреляла обоих, причем ей потребовалось потратить несколько игл, чтобы нащупать жизненно важные узлы каждого.

Изувеченные роботы плавали по ангару, истекая дымом. Вольева поиграла с тумблерами на ранце, чтобы заставить его ускорить движение. «Грусть» была уже близко. Уже видны были крошечные предупредительные огоньки и технические надписи на фюзеляже, хотя почти все они были выполнены на неизвестных ныне языках. Из-за круглого бока шаттла вылез еще один робот. Он был крупнее первых двух, его охристое тело отличалось эллипсоидальными очертаниями. На теле — многочисленные манипуляторы и датчики.

Нечто в его руке было направлено на Вольеву. Все вокруг приобрело яркую, радостную, ослепительно зеленую окраску. Вольевой захотелось вырвать глаза из глазниц. Робот навел на нее лазер. Вольева ругнулась — ее скафандр вовремя утратил прозрачность, но зато она временно практически ослепла.

— Похититель Солнц! — крикнула она, предположив, что он слышит ее. — Ты совершаешь грубую ошибку!

— Я так не думаю.

— А ты ведешь себя лучше, чем раньше, — сказала она. — Раньше ты был слишком сух, во всяком случае, во время нашего разговора. Что случилось? Может, ты добрался до более современных трансляторов?

— Чем больше времени я провожу среди вас, тем лучше вас узнаю.

Скафандр снова обретал прозрачность.

— Во всяком случае, лучше, чем ты понимал Нагорного.

— Я вовсе не хотел, чтобы его терзали ночные кошмары.

Голос Похитителя Солнц как бы отсутствовал, он походил на шепот, пробивающийся сквозь фоновый шум приемника.

— Я в этом не сомневаюсь, — хмыкнула Вольева. — Ты же не хочешь убивать меня, верно? Других — пожалуй, но не меня. Пока, во всяком случае. Пока «Плацдарму» еще может понадобиться мой опыт и мое умение.

— То время уже прошло, — ответил Похититель Солнц. — Силвест уже вошел в Цербер.

Плохие новости. Совсем плохие, хотя она уже несколько часов назад полагала, что должно произойти именно это.

— Тогда должна быть иная причина. Иная причина, по которой ты нуждаешься в том, чтобы «Плацдарм» оставался действующим. Вряд ли ты заботишься о том, чтобы Силвест благополучно вернулся обратно. Но если «Плацдарм» погибнет, ты не узнаешь, проник ли Дэн на необходимую глубину внутрь структуры Цербера. А тебе ведь это надо знать, разве не так? Тебе необходимо знать, как глубоко он забрался. И совершил ли то, что ты считаешь нужным и важным совершить.

Вольева приняла отсутствие реакции со стороны Похитителя Солнц за молчаливое признание того, что она близка к истине. По-видимому, инопланетянин еще не овладел всеми возможностями уклончивого обмана, искусство которого, быть может, присуще лишь людям, а потому ново для него.

— Позволь мне взять шаттл, — попросила она.

— Корабль такой конфигурации слишком велик, чтобы войти в Цербер, если ты надеешься найти там Силвеста.

Неужели он в самом деле воображает, будто такая мысль не пришла ей в голову? На какое-то мгновение ей искренне стало жаль Похитителя Солнц, который мыслит столь односторонне, что до сих пор не смог понять, как именно работает человеческий мозг. На одном уровне он действует вполне удовлетворительно, например, когда разбрасывает приманку в виде страха или выгоды. Наживки, зависящие от эмоций. И не в том дело, что его логика небезупречна, просто он переоценивает ее роль в человеческих делах. Он как будто указывал Вольевой, что самоубийственный характер той миссии, которую она готова принять на себя, должен задержать ее. Он думает, что завербовал ее на свою сторону. Ах ты жалкий несчастный монстр, подумала она.

— Я должна сказать тебе одно слово, — говорила она, одновременно почти незаметно продвигаясь по площадке к воздушному шлюзу, ведущему в космос, и вызывая робота на то, чтобы он попытался пресечь это движение. А потом произнесла это слово, предварительно быстро повторив все заклинания, которые должны были придать необходимую эффективность этому главному слову. Это было слово, которое, как она считала, никогда не будет произнесено кем-нибудь другим в данном контексте. В свое время она — тогда это ее удивило — уже вспоминала его в силу обстоятельств. Еще удивительнее то, что потом она его не забыла. Вольева считала, что время полагаться на благие пожелания давно прошло. Слово было — Паралич.