«Мне остаться, чтобы помогать вам? Сейчас я позвоню мужу и предупрежу его…»

Ну конечно, милая девочка, позвони мужу и скажи, что остаешься до полуночи вдвоем с владельцем компании! И что будет дальше? Изнасилование? Шантаж?

С трудом поднявшись с кресла, Уайтхэд убрал последнюю дискету в большой белый шкаф. Вернувшись в свой кабинет, он позвонил в агентство проката машин, вызывая лимузин.

– Madre di Dio! Il mare Mediterraneo! Mare nostra![112]– эти крики разорвали ночную тишину аэродрома в Сенетозе на Корсике.

– В чем дело, черт побери? – воскликнул Скофилд, вскакивая с койки. Они с Прайсом спали в домике у конца взлетно-посадочной полосы.

– Будь я проклят, если хоть что-нибудь понимаю, – сказал Камерон, усаживаясь на кушетке.

Дверь домика с грохотом распахнулась настежь, и внутрь вбежал Лютер Консидайн.

– Ради всего святого, переведите же, хоть кто-нибудь! Этот макаронник просто сошел с ума!

– Что случилось? – спросил Скофилд.

– Это я у вас хочу спросить, – ответил Консидайн. – Он бежит сюда.

В дверь ворвался диспетчер.

– La radio! Mare nostra. Fuoco, incendio![113]

– Lentemente, lentemente[114], – попросил Скофилд. – Piacere, говорите по-английски.

– По радио, – на ломаном английском заговорил диспетчер. – По всему il Mediterraneo – везде пожар! От Маската до Африка, Израиль, fuochi, inferno, maledetto! Il diavolo[115]овладел миром!

– «Повсюду пожары», – запинаясь, произнес Брэндон. – «Дьявол овладел миром». От Омана до Израиля и Северной Африки.

– Пожары на Средиземноморье! – воскликнул Камерон. – Матарейзен передал сигнал. Это условный знак!

– Пошли! – взревел Скофилд.

– Я иду с вами, – сказал Лютер Консидайн. – Мои предки – выходцы из Африки, и никто не смеет поджигать наше море!

Было уже несколько минут двенадцатого ночи. Светила яркая луна, оживляя небо. Скофилд, Прайс и Консидайн проползли под оградой из колючей проволоки и очутились на землях Матарезе.

– Лютер, ты будешь нашим арьергардом, – прошептал Брэндон. – Если на дороге кто-нибудь появится или ты увидишь свет фар, хватай рацию и сообщай нам.

– Понял, шпион-патриарх. А вам, ребята, приходится проделывать такое постоянно?

– Нет, – ответил Камерон. – Обычно мы предупреждаем о своем появлении по телефону.

– Очень смешно.

– Сейчас не до шуток.

Прайс последовал за Скофилдом по крутому заросшему склону. Они вышли на опушку; в особняке было темно, если не считать одинокого освещенного окна на последнем этаже. Внезапно за стеклом мелькнула тень.

– Ты хотел получить подтверждение? – спросил Брэндон.

– Уже получил. Это он, я сам, своими собственными глазами видел.

– «Сам, своими собственными глазами» – масло масляное.

– Всё, тема Гарварда закрыта. Назад! Он смотрит в нашу сторону.

– Так лежи тихо, опустив лицо! – Скофилд положил руку Прайсу на затылок, заставляя его пригнуться. – Он уходит.

– Предлагаю добежать к самой стене дома.

– Нет, он вернулся! Говорит по телефону.

Лицо Матарейзена в окне исказилось в ярости; судя по всему, он кричал. Отойдя от окна, он тотчас же вернулся, на этот раз держа в руках длинную компьютерную распечатку. У него на лице оставалась отвратительная гримаса. И снова разъяренный Матарейзен отошел от окна.

– Живо! – воскликнул Брэндон. Поднявшись с земли, он быстро перебежал через лужайку и оказался рядом со стеной. Камерон не отставал от него ни на шаг.

– Он чем-то взбешен, – продолжал Скофилд. – У нас есть пара минут.

– Что дальше?

– Я хочу оглядеться, изучить систему сигнализации, если удастся ее отыскать.

– Если ты тронешь сигнализацию, поднимется тревога!

– Может быть, поднимется, а может быть, и нет. Держи оружие наготове, как сказал бы Джефф, и проверь глушитель.

– Уже проверил.

– Держи под прицелом входную дверь. Если я все же задену сигнализацию, я вернусь как можно быстрее, но ты будь готов. Стреляй в каждого, кто выйдет из…

– Эй, шпионы! – зазвучал в рациях шепот Лютера. – К средневековым чугунным воротам направляется машина с включенными фарами.

– Спрячемся за домом, – предложил Скофилд.

– Нет, – решительно возразил Прайс. – Быть может, это будет нашим шансом войти в дом, спокойно, без шума, без сигналов тревоги.

– И с остановившимся сердцем!

– Ну же, Брэй, мы ведь с тобой знаем, что к чему, разве не так?

– Объясни, что ты придумал.

– Мы скроемся из виду, но не за домом. Ты обратил внимание на крыльцо?

– Три каменные ступеньки, массивная дверь, фонари слева и справа, – ответил наблюдательный Скофилд.

– И?

– Что и?.. Ну конечно, кусты, густые высокие кусты по обе стороны! Прибывшие отключат сигнализацию, и мы…

– Мы теряем время. Я прячусь с противоположной стороны, ты – с этой.

– Шпионы! – снова послышался голос Консидайна. – Ворота открыли, они въехали.

– Кто «они»?

– Я бы сказал, две гориллы.

– Выключай рацию, – приказал Камерон, обращаясь к Брэндону. – Живее. Беги в кусты и прячься!

– Легко тебе говорить.

Большой черный седан, сверкая фарами, проехал по дорожке и остановился перед широким крыльцом. Из него вышли двое: водитель, среднего роста, с длинными русыми волосами, и второй, рослый широкоплечий верзила с коротким «ежиком» на голове. Вместо того чтобы подниматься на крыльцо, они открыли задние двери и стали разгружать сумки с продуктами и картонные коробки, судя по этикеткам и наклейкам, купленные в портовом городе Бонифачо. Перенося все это на крыльцо, прибывшие переговаривались между собой на корсиканском наречии, странной смеси французского и итальянского.

– Клянусь богом, такие деликатесы! – заметил водитель. – Наверное, padrone собирается устроить торжественный ужин.

– Для кого? Для нас и троих слуг? Сомневаюсь.

– Определенно, шлюху он пригласит. Сам знаешь, он к ней неравнодушен.