его сознание накрыла чернота.

* * *

Пару мгновений Диоген заворожено смотрел на раскинувшуюся перед ним сцену, а затем перевел взгляд на Констанс, одетую в элегантное платье оранжевого цвета и винтажную, но стильную шляпку с прикрепленной к ней небольшой вуалью, которая была опущена. Сумочка все еще была перекинута через ее плечо. Когда он взглянул на нее и на то, что она сделала, чтобы защитить его, то почувствовал необычайный всплеск эмоций. Он опустил руки, восстанавливая самообладание.

— Она принадлежала династии Мин, — заметил он.

Констанс подошла ближе, неотрывно глядя на д’Агосту. Ваза, которую она только что разбила, превратилась в осколки, сейчас лежащие россыпью вокруг неподвижного тела лейтенанта.

— Мне никогда не нравился этот человек, — пробормотала она.

Когда Диоген потянулся к пиджаку, она быстро заговорила.

— Он не угрожает нам. И не должно быть никаких жертв — ты же обещал, помнишь?

— Ну, конечно же, моя дорогая, я просто хотел достать свой носовой платок, — он улыбнулся, вытащил его и промокнул немного вспотевший лоб над светлыми бровями, прежде чем снова убрать его. — Позволь мне забрать чемодан, и мы тронемся в путь.

Он развернулся и растворился в темном интерьере особняка.

35

Суматоха в больничной палате вырвала д’Агосту из лекарственного оцепенения. Его сознание опутывала густая дымка замешательства. В ушах стоял слабый, но устойчивый звон, а в задней части черепа ощущалась ноющая боль. Очертания комнаты расплывались, словно он находился под водой.

Лейтенант попытался прочистить голову, встряхнув ее, и понял, что это была большая ошибка. Со стоном закрыв глаза, он осторожно откинулся на подушку.

Рядом раздавались голоса: голоса, которые он узнал. Он снова открыл глаза, пытаясь пробиться сквозь замешательство и болеутоляющие. Большие часы на стене показывали пять часов.

«Господи, неужели я был в отключке весь день?» — подумал он.

Рядом с его кроватью в кресле сидела Лора Хейворд. В глазах ее застыл взгляд, который он расшифровал, как защитный, враждебный взгляд львицы, охраняющей своего раненого самца.

— Винни! — позвала она, приподнимаясь.

— Мммм, — он попытался заговорить, но его язык не слушался.

— Винсент, мой друг.

У изножья кровати раздался еще один голос и — на этот раз, держа голову неподвижно — д’Агоста повернул в его сторону только глаза. Там, буквально на расстоянии вытянутой руки от него сидел специальный агент Пендергаст. Д’Агоста несколько раз моргнул, совершенно потрясенный его изможденным внешним видом: под глазами агента темнели круги, кожа, проступающая сквозь грязь, была еще бледнее, чем обычно, а свежие царапины и синяки покрывали практически все его лицо. Он был одет в ветровку ФБР, слишком большую для его исхудалого тела.

Они продолжили создавать суету вокруг д’Агосты, даже когда он начал снова погружаться в мир бессознательного. Лейтенант лежал на кровати, закрыв глаза, пытаясь сосредоточиться на том, что Пендергаст рассказывал Лоре.

— Вертолет доставил меня на Центральную вертолетную станцию Манхэттена, — говорил агент, — они рассказали мне, что случилось, и я направился прямиком сюда. Это вы его нашли?

— Когда я не смогла дозвониться до него по сотовому, то отправила в ваш дом патрульных. Они нашли его на полу прихожей, он был без сознания и лежал лицом вниз.

— Я так понимаю, что были мобилизованы значительные ресурсы полиции Нью-Йорка.

— Вы шутите? Похищение женщины и нападение на офицера полиции? Да они вызвали кавалерию.

Д’Агоста снова обрел голос, и его сознание значительно прояснилось:

— Пендергаст!

Агент ФБР повернулся к нему.

— Как вы себя чувствуете?

— Лучше некуда. Боже, как же я рад вас видеть… — голос его сорвался.

Пендергаст со своего места на противоположном от него конце кровати нетерпеливо махнул рукой.

— Итак… что же с вами случилось? — поинтересовался д’Агоста.

— Я был… в море. Если говорить кратко, то джентльмены, которые спасли меня от утопления, решили потребовать за меня выкуп. После чего меня держали на корабле в качестве заложника, пока, он, к сожалению, не затонул. Но все это не имеет отношения к нынешней ситуации. Я был не в себе, когда послал вас навстречу опасности. Мне очень жаль.

— Забудьте об этом, — сказал д’Агоста.

Последовало недолгое затишье, а затем Пендергаст попросил.

— Не могли бы вы рассказать мне, пожалуйста… что произошло в доме?

— Не утомляйте его, — запротестовала Лора.

Даже сквозь лекарственный туман д’Агоста мог рассмотреть, что его друг был взволнован и обеспокоен, что было для него весьма несвойственно. Д’Агоста прочистил горло, борясь с почти подавляющим чувством усталости. Врач сказал ему, что у него может наблюдаться временная амнезия, но, к счастью, этого не произошло, хотя определенные детали утра казались немного размытыми.

— Я вошел в дом, использовав кодовый ключ, который вы мне дали. Через пару минут я оказался в приемном зале… и там-то Диоген и сотворил это со мной.

Пендергаст поднялся со стула.

— Диоген? Вы в этом уверены?

— Да. Он вышел из задней части дома. Я сразу же узнал его, — д’Агоста прервался, чтобы припомнить детали. — В одной руке он держал чемодан.

— А потом?

— Он тоже меня узнал, — д’Агоста сглотнул. — Я обезвредил его, но тут в комнату вошла Констанс.

Пендергаст побледнел.

— Констанс.

— Я сказал ей занять безопасное место позади меня, а сам тем временем держал Диогена на мушке, собираясь вызвать подкрепление. И тогда-то меня и ударили по голове… — он прервался. — Следующее, что я помню, это то, что я очнулся в машине скорой помощи.

Взгляд, застывший на лице Пендергаста, было практически невозможно вынести.

— Констанс, — снова повторил он, как будто только для себя.

— Кажется, здесь все понятно, — вмешалась Лора. — У Диогена был сообщник, которого Винни не заметил, и который ударил его сзади. Мы обрабатываем осколки разбитой вазы, которую предположительно использовали в качестве орудия нападения, чтобы снять отпечатки пальцев.

— Я считал, что Диоген мертв, — сказал д’Агоста.

— Мы все так считали, — согласился Пендергаст. Некоторое время он сидел неподвижно, а затем снова заговорил. — Как Диоген отреагировал, увидев вас?

— Он был так же сильно удивлен, увидев меня, как и я, увидев его.

— А Констанс? Была ли она в наручниках? Или он ее удерживал каким-то другим способом?

Д’Агоста на мгновение задумался, снова силясь припомнить детали.

— Я не заметил ничего подобного.

— Какой она вам показалась? В ярости? Одурманенной? Под принуждением?

— Прошу прощения, но я никогда не мог распознать ее эмоции. Она… у нее на плече висела сумка. О, и на ней была шляпка, но я не помню, какое выражение лица у нее было.

— Она боролась? Говорила что-нибудь?

— Ничего. Когда я позвал ее, она зашла за мою спину. Не сказав ни слова.

— У него было