Звон в ушах д’Агосты становился все громче.

— Мне на глаза не попалось ничего такого.

— Я считаю, что с Винни уже достаточно, — сказала Лора, и в ее тоне прозвучали стальные нотки.

Пендергаст не ответил. Его взгляд на несколько мгновений стал далеким и рассеянным. Затем он снова вернулся к настоящему. Д’Агоста уже когда-то видел у агента подобное выражение лица и подобный блеск серебристых глаз, и тогда это ничем хорошим не кончилось.

Агент поднялся со своего места.

— Винсент, я желаю вам скорейшего выздоровления.

— К слову говоря, вы тоже неважно выглядите, — заметил д’Агоста.

— В ближайшее время я собираюсь это исправить. Капитан Хейворд.

Он повернулся к Лоре и коротко кивнул, а затем направился к двери и быстро вышел из палаты. И при этом д’Агоста заметил — незадолго до того, как снова отключиться — что под ветровкой ФБР агент был одет в грязные брюки, изрезанные практически на ленты.

36

Диоген Пендергаст в своем тщательно продуманном образе Петру Люпея, вышел на частную террасу, находящуюся на цокольном этаже отеля «Коркоран» и почти сразу же остановился. В его привычку уже давно вошел тщательный, приправленный скрупулезным вниманием осмотр своего окружения.

Атлантический океан простирался с севера на юг сплошной непрерывной линией, а в его сливочно-белых бурунах отражались розовые вечерние облака. Со всех сторон отель окружала суета Майами Саус-Бич, а освежающий вечерний бриз доносил до Диогена музыку сальсы. Ничто не вызывало беспокойства.

Он прислушался к своему шестому чувству — натасканному на обнаружение опасности внутреннему сверхъестественному будильнику — которому он доверял больше всего на свете, но лишь снова убедился, что ничто не предвещает беды.

За исключением внезапного появления лейтенанта нью-йоркской полиции в особняке на Риверсайд-Драйв этим утром — к чему Диоген даже при его маниакальной склонности к планированию всего и вся оказался совершенно не готов — все прошло хорошо. Впрочем, даже этот неприятный сюрприз, как оказалось, принес свой положительный итог: Диоген с удовлетворением отметил, как быстро и без колебаний сработала Констанс, чтобы нейтрализовать угрозу.

Сейчас она сидела на шезлонге террасы, и он любовался ею. В который раз он не мог не отметить ее красоту: она была одета в белую юбку до колен, блузу с бледно-лимонным цветным рисунком, соломенную шляпу с широкими полями, затеняющую ее лицо, и темные очки. Ее тонкие лодыжки были перекрещены, а на рядом стоящем столике покоился стакан ледяного кислого лимонада.

Это был комплект одежды, который он предложил ей надеть, когда они только заселились в отель. Он выбрал это место — Оушен-Драйв, самое сердце района Саус-Бич Арт-Деко — потому что здесь было легко спрятаться на видном месте среди толпы шикарных, ярких, поглощенных только собой людей. И он выбрал этот отель не только из-за его элегантности и комфорта — он принадлежал еще старым Вандербилтам и был отреставрирован, как и большинство отелей на Оушен-Драйв, под стиль Стримлайн Модерн, хотя, к счастью, с некоторой долей сдержанности — но и потому что он казался огромным. Круизный лайнер полный немецких туристов, только что прибыл и поглотил все внимание персонала. Вначале Диоген решил забронировать пентхаус, который занимал весь верхний этаж отеля и шел в комплекте с четырьмя спальнями, семифутовым роялем и бескрайним бассейном, но поразмыслив, он решил, что это может привлечь ненужное внимание. Вместо того он поселился в одном из дюжины роскошных люксов с тремя спальнями, с душевыми кабинами, имитирующими дождь, постельным бельем «Фретте» и саунами, отделанными кедром. Это показалось ему хорошим переходным вариантом между аскетичной строгостью комнат Констанс на Риверсайд-Драйв и сдержанной роскошью Халсиона.

Перелет первым классом в Майами прошел легко. Благодаря реалистичности, и не вызывающей сомнений достоверности его личности Петру Люпея не было необходимо в том, чтобы «менять этот образ» для перелета. Все шло по плану. Но все же, глядя на Констанс, он чувствовал беспокойство. Под шляпой и за солнцезащитными очками «Булгари» было невозможно рассмотреть выражение ее лица, но неподвижность всего ее тела, то, как она отрешенно смотрела на море и еще нетронутый напиток, напомнили ему всеобъемлющее спокойствие, которое он заметил, когда наблюдал за тем, как она паковала вещи, собираясь окончательно покинуть особняк 891 по Риверсайд-Драйв.

Глядя на нее, Диоген усомнился, был ли Саус-Бич правильным выбором, чтобы остановиться здесь на время сбора «конского хвоста». После ее ужасного, бедного детства она жила в пределах особняка Риверсайд-Драйв, отгородившись от всего мира. Даже после того, как его брат взял ее под свое крыло, она едва ли решилась взглянуть на мир: всего несколько мест Нью-Йорка, Италия, Англия, Новый Орлеан и прибрежные районы Массачусетса. Кричащие и яркие пейзажи Оушен-Драйв — все в стиле неон ретро-шик и деко, разбавленные дешевым нарциссизмом — были, вероятно, еще более шокирующими, чем в Лас-Вегасе. Скрываться на виду в такой ультрасовременной атмосфере стало частью прикрытия, которое он выбрал для них. Но теперь он задался вопросом: мог ли подобный культурный шок, приходящийся на момент глобальных перемен жизни Констанс, быть для нее болезненным?

Констанс сделала глоток лимонада.

— Констанс? — позвал он ее мягко.

В ответ она повернулась, и взглянула на него.

— Не согласишься ли ты ненадолго войти внутрь? Я подумал, что было бы неплохо оповестить тебя о мероприятиях, которые запланированы на следующие несколько дней.

Через мгновение она встала. Сначала показалось, что Констанс нетвердо стоит на ногах, потому что она ненадолго ухватилась рукой за шезлонг, как будто в поисках равновесия, прежде чем отправиться в гостиную. Присев на мягкий диван, она сняла шляпу, положила ее на бортик дивана, затем сняла солнцезащитные очки и провела рукой по лбу.

Диоген был потрясен. Внутри, без яркого солнечного света, ее лицо выглядело бледным и изможденным, а глаза казались темными, даже слегка болезненными. Могло ли это явиться результатом перелета или потрясения от того, что она не покидала свой дом на протяжении многих лет? Нет: эти симптомы выглядели системными, а не эмоциональными. Возможно ли, что теперь она больше не сомневается в физических проявлениях, вызванных несовершенным эликсиром Ленга, и начинает поддаваться его побочным эффектам? Пока он зрительно оценивал ее, внутри него боль и сочувствие смешивались с любовью.

— С тобой все в порядке? — спросил он, прежде чем продолжить разговор.

Она отмахнулась от него небрежным жестом руки.

— Небольшая головная боль. Это пройдет.

Он сел на стул напротив нее.

— Вот что произойдет дальше. Завтра Люциус Гарей должен умереть в девять часов вечера в тюрьме города Пахоки штат Флорида, примерно в девяноста милях к северо-западу отсюда. Смертельный