Пока мы стояли на причале, ожидая прибытия корабля, я предупредила Верного, чтобы он не думал смотреть на нее своим долгим романтическим взглядом.

— Как ты могла подумать обо мне такое?! — притворно возмутился он.

— Ты можешь смотреть так и на старуху в гробу.

Он рассмеялся и поцеловал меня.

— Я буду с тобой. Пожми мне руку, если тебе станет невыносимо, и я найду повод, чтобы увести тебя.

Пусть в переписке мы и обменивались фотографиями, но я до сих пор представляла ее в самых модных вечерних нарядах, а не в простом коричневом костюме. Она была все так же красива, но вне цветочного мира у нее не проявлялись те завораживающие особенности, которые так привлекали к ней мужчин. Движения ее не были грациозными. Она суетилась, разыскивая багаж. Потом, направившись ко мне, остановилась в десяти футах от меня и смотрела так, будто увидела призрак. В нерешительности она кусала губу.

— Я знаю, что мы решили отложить разговор о чувствах. Но я семнадцать лет хранила их в себе и теперь не могу сдержать слова, которые так хотела тебе сказать: я очень сильно тебя люблю!

Второй раз в жизни я увидела, как она плачет. Я кивнула и позволила себя обнять, а потом и сама разрыдалась.

Через несколько минут она отпустила меня и вытерла слезы.

— Ну вот, с этим покончено. Теперь мы опять можем нервничать насчет того, что сказать друг другу.

Верный обратился к моей матери с большим уважением:

— Я был в вашем доме, когда впервые встретил вашу прекрасную дочь, — тогда она была еще семилетней негодницей. И если не считать возраст, в ней мало что поменялось с тех времен.

Моей матери он сразу понравился. Она разговаривала с ним на своем устаревшем китайском. Я была очень рада, что он пошел со мной, — каждый раз, когда мы начинали чувствовать себя неловко, он менял тему разговора на более безопасную. Они вспоминали общих знакомых, потомков богатых семей, и Верный рассказывал ей, как у них шли дела: хуже или лучше. Выяснилось, что у большинства дела шли хуже.

Волшебная Горлянка дожидалась нас дома. Я рассказывала о ней во многих своих письмах, и в первом из них я напомнила матери, что двадцать пять лет назад она попросила куртизанку под именем Волшебное Облако — под которым она была тогда известна — покинуть «Тайный нефритовый путь» из-за случая с покровителем и призраком. Я писала, что Волшебная Горлянка была со мной, когда я встретила Эдварда и когда родилась Флора, когда умер Эдвард, когда меня чуть не убил Вековечный и когда мы сбежали из Лунного Пруда, — она поддерживала меня все это время. Я ничего не рассказала о том, как Волшебная Горлянка учила меня быть куртизанкой, но я ясно дала понять, что она была для меня как мать. Я не могла видеть выражения лица матери, когда она читала мое письмо, где я рассказывала ей о Волшебной Горлянке, но почерк в ответном письме был более аккуратным, чем обычно. Она выразила свое сожаление, что так плохо отнеслась к Волшебной Горлянке, особенно если учесть, что она заботилась обо мне и проявляла настоящие материнские качества — была ответственной, превыше всего ставила мое благополучие и могла пожертвовать собой, чтобы защитить меня от беды. Другими словами, она описала все то, чего сама не смогла дать мне. В каждом последующем письме она спрашивала, как поживает Волшебная Горлянка, а та через меня вежливо интересовалась здоровьем моей матери.

Перед возвращением в Шанхай мать узнала, что Волшебную Горлянку теперь нужно называть миссис Стройный Чэнь, а в качестве имени она выбрала для себя слово «счастливая», что по-английски звучало как Хэппи Чэнь. Она очень гордилась своим статусом и была недовольна, если кто-то называл ее старым именем. Единственным исключением была я.

В машине по дороге домой мы с матерью обсуждали, как ей представиться Волшебной Горлянке. Мы обе нервничали. Она не может притвориться, что они не были знакомы. И Волшебная Горлянка не из тех, кто скрывает свои чувства. Я также предупредила мать, что та может не узнать Волшебную Горлянку. Ей было уже больше пятидесяти лет, и она располнела. Если она нервничала или была недовольна, ее чуть отвислые щеки и уголки губ опускались. Но когда она радовалась и улыбалась, щеки поднимались и становились еще более округлыми. У нее были всё такие же большие красивые глаза, и взгляд ее чаще был добрым.

Когда мы вошли в дверь, Волшебная Горлянка и Стройный неторопливо пили чай. Увидев нас, она изобразила удивление.

— Уже так поздно? — спросила она. — Я думала, вы будете не раньше чем через час.

Мать подошла к ней и сказала, что так много читала о ней в моих письмах, что будет правильным наконец поблагодарить ее за все. Больше она ничего не сказала.

— Ты ведь меня помнишь, — сказала Волшебная Горлянка. — Ты меня выгнала. Из-за призрака в доме и слухе, который распустила жадная куртизанка. Он чуть не разрушил весь ваш бизнес. Я желала девушке, распустившей слух, всяческих неудач, а потом услышала, что в итоге она оказалась в трущобах Гонконга, рядом с рыбным рынком, и осталась без зубов. Тогда я сказала себе: «Тебе больше незачем об этом думать», — она улыбнулась: — Никому из нас не стоит вспоминать прошлые обиды.

Мать в ответ продолжила выражать свою благодарность, обильно пересыпая ее такими выражениями, как «настоящая мать», и упоминая о ее прекрасных качествах. Благодарность матери побудила Волшебную Горлянку начать одну из своих бесконечных историй о тех горестных временах, что мы пережили с ней вместе. Такие истории у нее всегда были наготове. Она начала свой рассказ с «Дома спокойствия» и рассказала, как хорошо меня учила, чтобы я не попала в грязные руки дешевых клиентов. Мать не казалась шокированной. Она сказала ей:

— Без твоего руководства она могла окончить жизнь на улице.

Через час Волшебная Горлянка уже описывала щедрый банкет, устроенный Верным, когда мне было четырнадцать лет. В итоге выяснилось, что именно Верный купил мою девственность. Мать повернулась к нему:

— Нет нужды смущаться. Это неминуемо бы произошло, и Вайолет повезло, что ее первым мужчиной оказался ты.

Волшебная Горлянка сказала:

— Знаете, что я думаю? Это не просто везение. Судьба привела тебя на то судно. Если бы ты осталась, то Вайолет не встретила бы Эдварда. Не родила бы малышку Флору. Не была бы здесь вместе с Верным. С Вайолет произошли ужасные события, и я не говорю, что судьбу нельзя за это винить. Но когда все заканчивается хорошо, все должны забыть плохую дорогу, которая привела к счастью. Сейчас нам нужно сосредоточиться на том, как нам свести Флору с ее настоящей матерью. Если мы возьмемся за дело все вместе, не может быть, чтобы оно закончилось неудачей.

Мы отвезли маму в наш старый район. Она увидела, что «Тайный нефритовый путь» стал частной резиденцией, чей владелец, видимо, обладал большой властью — у ворот стояла вооруженная охрана.

— Гангстеры, — сказала я. — Или политики, которые дружат с гангстерами. Фэруэтер тоже якшался с ними, знаешь? Он очень плохо кончил, но мне его совсем не жаль.