Верного потрясли мои слова, и на его лице отразилась глубокая печаль.

— Я вижу по твоим глазам: это наконец случилось — я потерял тебя. Как было глупо с моей стороны пренебрегать тобой. Прости меня! — Он умолк. Взгляд его стал совсем потерянным. — Все мои слабости не значат, что моя любовь к тебе так же слаба. Я плохо к тебе относился, но чувствовал, что ты всегда меня простишь. В конце концов, ты не простила даже свою мать, но меня прощала много раз. Слишком поздно извиняться за всю боль, что я тебе причинил. Но мне невыносима мысль, что я заставил тебя потерять веру в любовь. Ты должна мне поверить: я всегда тебя любил. С самого начала я чувствовал, что ты знаешь меня лучше других. Когда мы были в разлуке, мне постоянно чего-то не хватало. И неважно, сколько со мной было друзей, — я был одинок. Каких бы успехов я ни достиг, я не испытывал удовлетворения. Я никогда не хотел этого признавать, Вайолет, но с тобой я снова мог быть ребенком, невинным и хорошим. Представь себе! Верный, такой богатый и успешный, — всего лишь капризный мальчишка, который так сильно тебя любит, что может проснуться посреди ночи от страха, что тебя нет рядом. И только дотронувшись до твоего лица и убедившись, что ты здесь, он снова засыпает. Ты как будто защищаешь сокровенную часть моей души. А когда тебя нет со мной, я чувствую, что обречен умереть в одиночестве. Мне стоило признаться тебе в этом много лет назад, — на глазах у него выступили слезы.

И я приняла назад капризного мальчишку и больше уже не разрывала с ним отношения. Я переехала к нему в дом, где мы все еще ссорились, хотя и меньше, чем раньше, потому что поняли, что любим друг друга. Мы не говорили вслух об этой тайне, которая так неожиданно стала явной. Мы молча признали нашу любовь.

Однажды, ближе к вечеру, когда мы вернулись с похорон его кузена, он сказал:

— Вайолет, обещай мне, что не умрешь раньше меня. Я этого не вынесу. Без тебя я сойду с ума!

— Как я могу такое обещать? И как ты можешь быть таким эгоистом и надеяться, что ты умрешь первым и оставишь меня страдать в одиночестве?

— Ты права. Ты должна умереть первой.

Мы стали жить обычной супружеской жизнью, зная обо всех привычках друг друга, предпочтениях и антипатиях. Мы замечали, как наши тела делаются мягче с возрастом и как атмосфера Шанхая становится все более безумной с этим их декадансом, который не казался нам привлекательным. Как странно, что мы становились такими старомодными. Мы соглашались чаще, чем спорили, и могли прощать друг другу то, что раньше нас раздражало. И только некоторые его оплошности вызывали ожесточенные споры, которые раньше могли привести к расставанию.

Мы жили вместе уже почти три года, когда Верный признался мне, что ему все труднее опорожнять мочевой пузырь. Трудности он испытывал уже некоторое время, но не хотел мне говорить, чтобы я не подумала, что его это беспокоит, хотя это его на самом деле беспокоило. Он пытался приуменьшить свой страх, говоря, что это наверняка что-то вроде запора, только в пенисе. Но через несколько дней он заметил в моче кровь и пришел ко мне бледный как мел. Я записала его на прием к врачу.

Мы сидели, держась за руки, когда доктор сообщил, что у него рак простаты. Ему понадобится облучение. Доктор сказал, что для него это лучшее лечение, которое дает больше всего шансов на излечение, а если оно не поможет, они попробуют другие способы. Верный боялся, что от радиации у него сморщатся пенис и яички, а при другом методе их ему просто отрежут и он станет евнухом. Он всегда вел себя как сильный мужчина и не показывал своих слабостей, но теперь мне было больно видеть на его лице неприкрытое отчаяние и страх.

— Я отказываюсь прощаться с тобой, — заявила я. — Мы так много сражались друг с другом из-за всяких мелочей. Теперь же я буду сражаться, чтобы тебя спасти. Ты знаешь, какая я сильная.

— Моя дорогая девочка, моя Вайолет, если сильная воля может исцелять, то я скоро поправлюсь.

Пока он проходил западное лечение, я пошла за лекарствами к китайским докторам. Я купила огромное количество грибов бессмертия, которыми когда-то лечились императоры.

Верный слабо рассмеялся, когда это услышал.

— Грибы бессмертия? И где теперь все эти императоры?

— Их убили рассерженные жены.

Каждый день к нам приходил китайский доктор с иглами для акупунктуры. Я заставляла Верного практиковать цигун, кормила его свежайшими продуктами, которые выравнивали баланс инь и ян, наняла мастера фэн-шуй, чтобы он избавил дом от беспокойных духов. И неважно было, верила ли я в них сама. Я хотела доказать, что я его люблю и сделаю для него все возможное.

— Даже несмотря на то что я так плохо обходился с тобой, — прошептал он, — ты все еще меня любишь. Ты все еще рядом. Ты всегда удивляешь меня, Вайолет. Все, что я считал важным, оказалось ерундой. Бизнес, цветочные дома — все это не вечно. Не осталось ничего важнее тебя, моя милая девочка. Я хочу только тебя, чтобы ты была со мной до конца моих дней, и неважно, много их осталось или мало.

— Ах, это очень мило, но если я вылечу тебя, мой мальчик, ты, случайно, не заявишь, что болезнь повлияла на твой мозг и ты не помнишь ту часть разговора, где обещал больше не посещать цветочные дома?

Внезапно и боль, и страх исчезли с его лица. Он снова казался здоровым. Верный взял меня за руку:

— Прошу тебя, Вайолет, выходи за меня замуж. Я делаю сейчас тебе предложение не потому, что умираю. За прошедшие годы я много раз хотел попросить тебя об этом, но ты постоянно на меня злилась. Трудно выбрать подходящий момент для того, чтобы соединиться навеки, когда ты гонишь меня из своей постели и кричишь, что никогда со мной в нее больше не ляжешь.

Мы поженились в тысяча девятьсот двадцать девятом году. Его семья была против нашего брака: он женился на женщине, которая не была похожа на чистокровную китаянку и которая имела короткую и довольно сомнительную семейную историю. Я пролила водопад слез из-за того, что ему пришлось пойти против их воли. Когда мне было четырнадцать, я мечтала о том, чтобы выйти за него замуж. Когда мне было двадцать пять, я потеряла Флору из-за того, что не была замужем, и я вышла замуж за Вековечного из-за отчаяния и страха за свое будущее. А теперь я вышла замуж за Верного по любви. Через восемнадцать месяцев после нашей свадьбы доктора сказали, что опухоли больше нет. И западные, и китайские медики утверждали, что это произошло благодаря именно их лечению. Но Верный сказал, что остался в живых благодаря мне.

— Все дело в мерзких настоях и твоем постоянном нытье, чтобы я не забывал их пить, — добавил Верный. — Даже рак не выдержал и сбежал.

Каждое утро перед завтраком Верный целовал меня в лоб и благодарил за то, что я позволила ему встретить новый рассвет. Он подавал мне чай, и одно это было невероятным проявлением любви и благодарности — Верный привык, что о его ежедневном комфорте заботятся другие люди. Ему никогда не приходилось проявлять заботу ни обо мне, ни о ком-то еще.

Мы иногда все еще ссорились, обычно по пустякам. Меня бесило, когда он награждал женщин своим знаменитым долгим взглядом, хотя чаще всего без какой-либо реакции с их стороны. Но если женщина ему улыбалась, он улыбался ей в ответ. Когда такое происходило на приеме, он находил повод подойти к женщине поближе и задерживал на ней взгляд еще дольше. Не выдержав, я обвиняла его в том, что он желает других женщин, однако он заявлял, что ничего подобного не происходило. То, как он смотрит на людей, связано с особенностью его глаз, вот и все. Я спросила, почему же эта особенность не срабатывает на мужчинах? Он ответил, что неважно, чем занимаются его глаза, если он не изменит с другой женщиной, — так почему бы мне не порадоваться этому? Мы снова начинали старый спор о его неверности и моей нелогичности, который заканчивался тем, что я уходила спать в свою спальню, а он стучался в закрытую дверь, иногда даже посреди ночи, а иногда и две ночи подряд.