– Ты же говорил, – завизжала Эвадне, тыча в жандарма пальцем, – что у нас не будет неприятностей, негодяй!

– У вас не из-за этого неприятности, – возразил Бембо, пытаясь придушить выползающую откуда-то из темных глубин совесть. – Простая предосторожность, покамест война не кончится.

Ничего подобного ему не говорили, но мысль показалась жандарму вполне разумной.

Орасте звонко шлепнул дубинкой по ладони.

– Пошевеливайтесь, – хладнокровно бросил он.

– А как же наши вещи?! – простонала Эвадне, взмахом руки обводя салон и все его содержимое.

Бембо покосился на Орасте. Плечистый жандарм взирал на парикмахерскую чету без всякой жалости. Бембо решил, что и ему проявлять снисхождение не годится.

– Жертвы боевых действий, – отрезал он. – Пошли. Некогда с вами возиться.

Жалуясь громко и горестно – и ничем не отличаясь в этом от почтенных альгарвейцев, – Фальсироне и Эвадне двинулись за ним. Жандармы довели их до городского парка, где Бембо провел немало скорбных часов на тренировках ополчения. Там задержанными занялись другие стражники и солдаты.

– Следующий! – скомандовал Орасте.

Следующим оказался известный ресторатор. Теперь Бембо понял еще одну причину, по которой начальство отправляло жандармов на дежурство парами: так их сложнее было подкупить. Под взглядом Орасте, будто искавшего малейшего повода избить каунианина до полусмерти, бедолага даже не вспомнил о деньгах и последовал за жандармами кротко, словно агнец к алтарю. Бембо вздохнул про себя. Лично он проявил бы больше снисхождения.

Когда они с Орасте добрались до третьего по списку заведения, то оказалось закрытым. Орасте нахмурился.

– Обогнал нас кто-то, – заключил он. – Вот сволочи!

– Вряд ли, – возразил Бембо. – Думаю, слухи по городу пошли. Многие чучелки решат испариться потихоньку.

– Поймаем, – предрек Орасте. – Рано или поздно всех выловим.

К закату жандармы согнали в участок несколько сот кауниан. Еще столько же, однако, избежали облавы.

– Хорошо поработали, парни, – объявил, несмотря на это, капитан Сассо. – Королевство наше давно нуждалось в доброй чистке, и мы – те, кому под силу его перетряхнуть. Когда мы покончим с этим, когда завершится война, в Альгарве станет легче дышать.

– Верно сказано, – пробурчал Орасте, и Бембо согласно кивнул.

Иштван начинал тосковать по тем денькам, когда самым скверным, что мог сделать с ним сержант Йокаи, было отправить солдата ворочать драконий навоз или таскать мешки за приезжим лозоходцем. Теперь Йокаи был мертв – разорван на части упавшим слишком близко куусаманским ядром. С практической точки зрения Иштван занял его место, хотя сержантских нашивок ему не вручили. Он был ветераном битвы за Обуду, а солдаты под его началом – зелеными новичками. Умение оставаться в живых давало ему больше власти над ними, чем воинский чин.

– Вон, – указал он на заросли кустарника. – Эти ягоды не портятся, даже когда высохнут на ветках, как сейчас. Собирайте сколько можете – одним звездам ведомо, когда нам подвезут пайки.

– А как эти ягоды зовутся? – поинтересовался один из новичков, тощий мужичонка в очочках по имени Кун.

– Прах меня побери, коли я знаю, – ответил Иштван. – Обуданцы их называют как-то, да я не разобрал. Да и какая разница? Главное, что, как я говорю, жрать их можно. Пайки до передовой так редко доходят, что я бы и козла сожрал, если бы встретил на тропе.

Кое-кто из солдат со смехом кивнул. Других едва не стошнило. Иштван, невзирая на похвальбу, вовсе не был уверен, что станет есть козлятину. Только изголодавшийся до полусмерти дьёндьёшец осмелился бы задуматься об этом – изголодавшийся или предавшийся пороку. Когда Иштван был еще мальчишкой, в соседней долине поймали четверых за ритуальной трапезой из тушеной козлятины после того, как те убили – надругавшись вначале – беременную женщину. Когда преступников похоронили живьем, никто не вызвался начать войну между кланами. Даже семьи их полагали, что кара была заслуженной – скорее за пожирание козлятины, чем за все остальные преступления.

– Имена всегда имеют значение, – промолвил Кун, кашлянув пару раз. – Имена – часть ткани бытия. Если бы твое имя было иным, ты и сам был бы иным человеком – как и я, как любой из нас. То же, несомненно, относится и к этим ягодам.

Начинал он – и никому не давал забыть об этом – подмастерьем чародея. А еще он был большим путаником, какими обычно изображают молодых волшебников в сказках. Иштвана поражало, как очкарик остается в живых в то время, когда лучшие солдаты гибнут рядом. Иной раз, чтобы заткнуть Куна, приходилось делать вид, что ты его в упор не понимаешь. Иштван применил этот способ.

– Если бы эти ягоды звались по-иному, я-то остался бы тем кто есть.

– Я не это имел в виду! – выпалил Кун, возмущенно глядя на Иштвана поверх очков. – Я хотел сказать…

Он запнулся, глуповато озираясь, словно ему только сейчас – с изрядным опозданием, но Иштвана удивило, что это вообще случилось – пришло в голову, что ветеран может шутить.

Прежде чем ветеран успел поставить ученика чародея на место, на позицию их роты посыпались ядра. Солдаты под его началом достаточно долго пробыли на Обуде, на фронте, чтобы усвоить, как положено поступать в таких случаях. Иштвану показалось, что он первым растянулся на земле, но остальные последовали его примеру почти сразу.

Земля задрожала. На спину солдату посыпались листья и ветки; кто-то выругался, проклиная свалившийся ему на ногу тяжелый сук.

– Эй! – гаркнул Иштван, пытаясь перекричать разрывы ядер и треск дерева. – Это мы пытаемся прихлопнуть куусаман или наоборот?

– Если хочешь, могу погадать, – вызвался Кун.

– Не стоит. – Иштван замотал головой, пытаясь вытряхнуть из-за уха колкую веточку. – Если нас накроет разрывом – какая разница, от чего умирать?

С этим Кун никак не мог поспорить – и чудесным образом спорить он не стал.

Над верхушками деревьев разнесся визг дракона. Скорей, с тоской подумал Иштван, куусаманского, нежели пестроцветного дьёндьёшского. Косоглазые возили ящеров с востока на кораблях, в то время как дьёндьёшцам приходилось перебрасывать их над океаном с острова на остров. А поскольку до удаленной Обуды звери добирались уже измотанными, куусаманские драконы обыкновенно одерживали над ними верх.

– Хотел бы я, чтобы мы сумели отогнать куусаманский флот от здешних берегов, – пробормотал Иштван, вжимаясь лицом в грязь. – Хотя косоглазые недоноски, козьи дети, небось мечтают отогнать наш флот от проклятого острова.

Порой (обыкновенно ночью, ибо высовываться из укрытия при свете означало предложить куусаманскому снайперу поджарить тебе мозги) Иштван наблюдал, как обмениваются выстрелами боевые корабли на горизонте. До сих пор ни одной стороне не удалось помешать другой перебросить подкрепления своим силам на Обуде. Немало кораблей, однако, превратилось при этом в щепки и металлолом. Солдату стало любопытно: какая из сторон дольше сможет позволить себе подобный обмен?