Анжелика вздрогнула, испугавшись, что демонстрация единственного наглядного доказательства невиновности ее мужа может быть запрещена в последний момент. Однако любопытство, а скорее, чувство справедливости одержало верх. Массно предложил Жоффрею де Пейраку руководить демонстрацией опыта и отвечать на все необходимые вопросы.

— Но до этого, граф, можете ли вы поклясться, что все эти ваши опыты с гремучим золотом не подвергают ни малейшей опасности ни сам Дворец правосудия, ни людей, которые в, нем находятся?

Анжелика, чей иронический ум никогда не дремал, и сейчас отметила про себя, что эти непогрешимые судьи так боятся тех таинственных опытов, готовящихся сейчас к демонстрации, что даже вернули Жоффрею титул, которого они его лишили без суда и следствия.

Жоффрей де Пейрак заверил суд, что никакой угрозы нет.

Судья Бурье потребовал вновь вызвать в зал отца Беше, чтобы присутствие монаха во время так называемого опыта исключало всякое жульничество со стороны подсудимого.

Массно важно кивнул своим париком, и Анжелика не смогла удержать нервной дрожи, каждый раз охватывавшей ее при виде монаха, который не только самозабвенно играл свою роль на этом процессе, но, наверно, изобрел и иглу для пытки и, возможно даже, подстроил комедию с Карменситой. Не была ли эта чудовищная целеустремленность в его действиях просто желанием оправдать позорный провал своих поисков в алхимии? Или же он маньяк, у которого, как у многих сумасшедших, иногда появляются проблески сознания? А в общем, какая разница? Он — монах Беше, этим все сказано!

Беше олицетворял собой все то, против чего боролся Жоффрей де Пейрак, всю ту грязную муть ушедших веков, что, словно бескрайний океан, разлилась некогда по всей Европе и теперь, отступая, оставляла в расселинах нового века бесплодную стоячую воду софистики и схоластики.

Спрятав руки в широкие рукава своей сутаны, Беше стоял, вытянув шею, и, не мигая, следил за тем, как саксонец и Куасси-Ба, выдвинув на середину кузнечный горн и обмазав огнеупорной глиной стыки труб, принялись раздувать огонь.

За спиной Анжелики священник говорил кому-то из своих собратьев:

— Конечно, такое скопище монстров в облике человеческом, в особенности этот мавр, размалеванный, словно для какой-нибудь колдовской церемонии, внесет еще больше смятения в души сомневающихся. Но, к счастью, Всевышний всегда сумеет распознать, кто ему предан. Я слышал, что вторая процедура изгнания беса, проведенная тайно, но по всем правилам и по распоряжению парижской епархии, показала, что на этого дворянина возвели напраслину и, скорее всего, он наказан лишь за недостаточное благочестие…

Эти слова пролили бальзам на изболевшееся сердце Анжелики и в то же время усилили ее тревогу. Конечно, священник прав. Надо ж так случиться, что у этого добряка Фрица Хауэра на спине горб и лицо отливает синевой, а Куасси-Ба выглядит так устрашающе!

Картина показалась еще более мрачной, когда Жоффрей де Пейрак, гордо неся свое истерзанное пыткой тело, хромая, направился к раскаленной печи.

Подсудимый попросил одного из судебных приставов поднять черную пористую глыбу, похожую на шлак, и показать ее сначала председателю, а затем всем судьям. Другой пристав подносил каждому из них сильное увеличительное стекло, чтобы они могли как следует разглядеть ее.

— Господа, это штейн расплавленного золотосодержащего пирита, добытого на моих рудниках в Сальсини, — объяснил де Пейрак.

Беше подтвердил.

— Правильно, это то самое черное вещество, которое я размолол и промыл, но золота в нем не обнаружил.

— Ну что ж, отец мой, — сказал подсудимый с почтительностью, которая вызывала восхищение у Анжелики, — сейчас вы еще раз покажете нам свое умение вымывать золото. Куасси-Ба, подай ступку.

Монах засучил широкие рукава сутаны и рьяно принялся дробить и растирать кусок черного штейна, который довольно быстро превратился в порошок.

— Господин председатель, будьте так любезны, прикажите принести большой чан воды и оловянный тазик, хорошо вычищенный песком.

В ожидании, пока два швейцарских гвардейца принесут все необходимое, подсудимый через приставов передал судьям слиток металла.

— Это свинец, из которого изготовляются пули и водопроводные трубы, свинец, как его называют специалисты, «бедный», так как он практически не содержит ни золота, ни серебра.

— Но как мы можем это проверить? — резонно заметил протестант Дельма.

— Я могу доказать вам это при помощи купелирования.

Саксонец Фриц Хауэр подал своему бывшему господину большую сальную свечу и два белых кубика размером в три-четыре дюйма. Жоффрей де Пейрак перочинным ножом вырезал углубление в одном из кубиков.

— Что это за белое вещество? Фарфоровая глина? — спросил Массно.

— Это купель из костной золы, той самой, которая произвела на вас такое впечатление в начале заседания. В действительности, как вы сейчас увидите, это белое вещество служит всего лишь для поглощения свинца, который мы расплавим сальной свечой…

Зажгли свечу, и Фриц Хауэр передал графу трубочку, согнутую под прямым углом, в которую тот стал дуть, направляя пламя свечи на кусочек свинца, положенный в углубление кубика из костной золы.

Изогнутый язык пламени принялся лизать свинец, который начал плавиться, выделяя при этом синеватый дым.

Конан Беше назидательно поднял палец.

— Авторитетные ученые называют это «выдуванием философского камня», — скрипучим голосом пояснил он.

Граф на секунду оторвался от трубки.

— Послушать этого глупца, так все печи превратятся в дыхание самого сатаны.

На лице монаха появилось мученическое выражение, и председатель призвал подсудимого к порядку.

Жоффрей де Пейрак снова принялся дуть в трубку. В сгущавшемся вечернем сумраке зала было видно, как расплавленный побагровевший свинец забурлил, потом успокоился и наконец потемнел, а подсудимый перестал дуть в трубку. Но вот облачко едкого дыма рассеялось, и все увидели, что свинец исчез.

— Фокус, который еще ничего не доказывает, — заметил Массно.

— Он доказывает только то, что костная зола впитала в себя, или, если предпочитаете, выпила весь окисленный «бедный» свинец. А это означает, что данный свинец не содержит ценных металлов, в чем я и хотел вас убедить этим опытом, который саксонцы называют «холостым опытом». Теперь же я попрошу отца Беше закончить промывку черного порошка, в котором, как я утверждаю, есть золото, и мы займемся выделением его.

Швейцарцы принесли чан с водой и оловянный тазик.

Круговыми движениями взболтав в тазике истолченный порошок и быстро слив воду, монах с торжествующим видом показал судьям небольшой осадок тяжелой породы, оставшийся на дне.

— Вот о чем я говорил, — сказал он. — Никакого золота, даже намека на него нет. Оно может возникнуть только с помощью магии.