а у одного из них его роскошные блюда похитил Веррес, когда царь останавливался в Сицилии по дороге домой.

Армии Тиграна не добрались до юга Сирии. Царица Селена в 69 г. до н. э. все еще находилась в Птолемаиде; однако в стране в целом арабы, итурейцы в Халкиде и иудеи делали все, что хотели, если не считать того, что при этом они еще воевали друг с другом. Вскоре после смерти Антиоха Диониса (около 85) Дамаск попал в руки набатейского царя Харета III и спасся при этом от еще худшей судьбы – быть во власти итурейского властителя[1842]. Итурейцы захватили финикийский берег между Сидоном и Теупросопоном, опустошив поля Библа и Берита[1843]. На морском побережье между Финикией и Египтом, в городах, где в последнее время процветала эллинская культура, – Газа, Башня Стратона, Дора – простирались пустынные руины, памятники мстительности иудеев. Народы пустынь и их границ, таких регионов, как Идумея, бежали в сельскую местность, чтобы стереть с себя отметину греческой культуры, – так пустынный песок поглощает покинутые города. Смешанное население, в основном иудейское по обычаям, хотя и не по происхождению, стало в целом именоваться идумеями. Никакого правительства не было. Благоустроенное общество уступило место бандам разбойников и пиратов. Бездомные жители разрушенных городов, побежденные партии из городов, которые все еще стояли, начали жить бандитизмом или присоединились к великому братству пиратов[1844].

Лишь немногие города, такие как Аскалон, который спасся от иудеев, вовремя им подчинившись, все еще питал в своей области семена эллинской жизни.

Неужели весь труд Александра и греческих царей пропал даром? Неужели вся земля от Центральной Азии до Средиземноморья снова стала Востоком? В тот момент лишь немногого недоставало, чтобы вся эта территория снова попала под власть местных народов и царей. Да, однако даже завоевания восточной династии не вернули того положения вещей, которое существовало до битвы при Гранике. Во-первых, эти династии-завоеватели сами, хотя и сохранили свои имена и воспоминания, в большей или меньшей степени приспособились к всепроникающей культуре греков. Македонская кровь текла в жилах князей, которые носили имена Митридат или Ариарат. При их дворах говорили по-гречески[1845]; они гордились тем, что были защитниками эллинизма. Даже иудейские и арабские цари принимали прозвище Филэллин.

Безусловно, эти соображения могли заставить греков смотреть на возвращение восточных монархий более благосклонно. В Антиохии до 83 г. до н. э. существовала партия, которая выступала за то, чтобы призвать Митридата Понтийского; сам Тигран фактически явился потому, что его призвали[1846]. Но при всем при этом преобладающее ощущение среди греков было неприятием восточных династий. Что бы они ни делали, чтобы продемонстрировать свою любовь к эллинам, в глазах греков они все-таки были варварами. Тиграна приветствовали в Сирии, но вскоре оказалось, что «для греков армянское владычество было невыносимым бременем»[1847]. Возможно, греки и были правы в своем чувстве, что в конечном счете эллинская культура и восточный деспотизм не могут существовать вместе.

Во-вторых, существование этого весьма многочисленного греческого населения по всему Ближнему Востоку делало ситуацию в 80 г. до н. э. на самом деле полностью отличной от того, что было в 333 г. до н. э. Римляне нашли здесь людей, которые были их естественными союзниками и ждали, когда они придут и завладеют всем. Именно подлинный инстинкт заставил Александра и его наследников сделать основанием для своей работы систему греческих городов. Их династии погибли, но города остались. Римлянам не нужно было начинать всю работу заново. Им нужно было всего лишь выполнять труд, который прекращение греческих династий заставило остановиться.

В 73 г. до н. э. римляне во второй раз проявили свою силу, чтобы заставить отступить власть Митридата. Мы можем считать этот год датой, когда прилив наступления варваров, который с кончины Селевка I хотя иногда и откатывался назад, но все-таки все больше и больше преобладал, отвратился назад перед наступлением Рима. Последний великий полководец, который был истинным слугой римской олигархии, – Лукций Лукулл – заставил Митридата отойти от Кизика, победоносно промаршировал по всему Понту и в 69 г. вторгся в Армению, где искал убежища Митридат.

В тот момент Тигран как раз расширял свои завоевания далее на юг. Он уже завладел финикийским берегом и занял Птолемаиду, где держалась против него царица Селена, когда до него дошли новости о том, что Лукулл уже в Армении. Он поспешно вернулся на север, забрав с собой Селену, которая после падения Птолемаиды попала в его руки. В Селевкии на Евфрате напротив Самосаты она была заключена в тюрьму и через какое-то время казнена[1848]. Преемники Лукулла в Армении в этом или в следующем году добились полной эвакуации армянских армий из Сирии[1849].

Теперь свергнутые с трона потомки Селевка снова увидели для себя шанс. Сын Антиоха Евсевия – возможно, именно тот, которого, как мы видели, шесть лет назад ограбил Веррес, – явился в Сирии, и в Антиохии его приветствовали как законного царя[1850]. Лукулл даровал на это свое разрешение. Итак, снова селевкидский царь сел на троне в Антиохии – Антиох XIII, прозванный Азиатским, по какой-то временной резиденции в Малой Азии[1851]. Верный характеру своего рода, он вскоре ввязался в войну – с кем, мы не знаем, возможно, с соседними арабами. Арабы теперь уже пробивались в саму долину Оронта. Эмиса (современный Хомс) была резиденцией вождя, именовавшегося Шемаш-Герам (Сампсигерам), который также владел и Аретусой (современный Ар-Растан)[1852]. Однако с ним Антиох был в дружеских отношениях, и, видимо, война началась с его соперником Азизом. Около 65 г. до н. э. он потерпел поражение, которое настолько повредило его репутации в Антиохии, что настал момент снова его изгнать. Однако сам Антиох оказался достаточно силен, чтобы подавить мятеж, и его вожди сбежали. Сын умершего царя Филиппа из другой селевкидской линии обитал в Киликии, и беглые антиохийцы убедили его попытать счастья в Сирии. Он вступил в союз с Азизом, и его – уже в качестве вассала арабского вождя – посадили на селевкидский трон. Антиох все свои надежды возлагал на поддержку Шемаш-Герама, и правитель Эмисы действительно пошел вниз по Оронту со своими отрядами. Он попросил Антиоха прийти и побеседовать с ним в его лагере. Антиох, конечно, явился и немедленно был захвачен в плен. Шемаш-Герам тайно договорился с Азизом, что каждый из них разделается со своим селевкидским союзником и они разделят между собой их наследие. Однако до того, как Азиз выполнил свою часть предприятия, Филипп прослышал об этом и бежал в Антиохию[1853].

Когда в 64 г. до