ладонь инстинктивно сжимается. Я незамедлительно взял её за руку. Тепло человеческого тела не передаётся через скафандр, но почувствовав нечто близкое, ладонь сжалась. Нэнси тут же обернулась на меня, вопросительно уставившись, но в её глазах читались искры благодарности.

— Так безопасней. — Нашёлся с ответом я.

Пока она на меня пялилась, я увидел за её спиной то, что ей совсем не нужно было видеть и отдал приказ со своего скафандра её скафандру: опустить забрало и отключить визиры. О такой функции она не знала, и я сейчас серьёзно подорву её доверие к себе, но лучше уж так, чем иначе.

— Пол, что происходит? Я ничего не вижу.

— Это я сделал.

— Зачем?

— Поверь мне. Не надо тебе это видеть. Просто доверься и иди, слепо держась за мою руку.

— А что там? Я хочу посмотреть.

— Нэнс, не надо тебе это видеть. Когда мы пройдём мимо этого, я снова включу твои визиры.

Мимо нас, перебирая ножками, протопал собакин, неся у себя на спине систему жизнеобеспечения в виде небольшой бочки. На бочке был закреплён аквариум, внутри которого была помещена человеческая голова, соединённая с бочкой трубками, по которым шли жидкости питающие мозг всем необходимым. С головы была содрана кожа, оставив только мышцы, но как бы в насмешку палач пришил обратно к голове скальп с копной рыжих волос. Голова без тела и без век, без устали наблюдала за подвешенными мертвецами. Вот что альтернативный я сделал с альтернативной Нэнси. Что же такое она должна была натворить, что палач придумал ей муку страшнее смерти? Голова должна была ещё долго перемещаться на спине собакина и наблюдать трупы экипажа Агрипины. Палач подошёл к своей задаче творчески, он знал о трепетном отношении Нэнси к своим людям и бил в самое больное. Когда собакин утащил свою ужасную ношу подальше, я снова включил визиры Нэнси. Теперь мы могли рассмотреть Агрипину невооружённым взглядом вблизи, она была изъедена дырами словно муравейник. Когда мы подошли к одной из таких дыр, чтобы попасть внутрь, сверху перед нами рухнула замученная насмерть женщина. Не сразу я узнал в изувеченном трупе Глазку, мать Нэнси. Я посмотрел вверх и увидел его. В принципе он ничем не отличался от меня, каким я себя помню до того как Клео в принудительном порядке сунула меня в машину формирующую на теле сексбота кожу. Видать альтернативный я, решивший отказаться от всего человеческого, начал, или вернее закончил, с человеческого облика, предпочтя облик машины. Нэнси тут же открыла по нему огонь из бластера, но не смогла причинить вред, так как он сразу скрылся в чреве Агрипины. Труп Глазки подобрал деловитый собакин и потащил к свободному штырю.

— Нэнси, не трать боеприпасы понапрасну и почаще напоминай себе, что это иллюзия. Помни, мы в безопасности.

- *** я видала такую иллюзию.

— У тебя был выбор идти или остаться.

— И отпустить тебя одного в эту ***! Чтобы ты тут окончательно рехнулся? Да низа что! Мне с тобой ещё работать. — Слова моей спутницы были эмоциональны и поэтому через слово матерны.

— Что значит «окончательно»? — настороженно спросил я.

Я не стал говорить вслух, но спасибо тебе, Нэнси, что помогаешь разделить тяготы этого нелёгкого пути.

Дальнейший наш путь продолжался без тех страстей, которые мы увидели на подступах. Благо альтернативный я, или как к нему уже успело прилепиться у меня в голове «Палач», не имел привычку украшать останками людей внутренние помещения Агрипины. Правда, кораблик теперь напоминал муравейник. Собакины понаделали здесь дыр и новых проходов. А теперь выполняли какую-то непонятную работу: тянули провода, резали уже натянутые, заваривали ходы, делали новые, таскали какие-то грузы, а иногда и людей, живых и не очень. Я всё боялся, что коридор выведет нас в пыточную Палача. Но пронесло. Стрелка указывала направление, километраж уверенно сокращался. Один раз мы заблудились, и тогда я просто прорезал новые ходы к артефакту. Наконец пункт нашего назначения был достигнут. В круглом помещении, на каменном алтаре подозрительно чуть превышавшим в длину средний человеческий рост, лежал Гримуар. Именно с большой буквы потому, что иначе этот талмуд не назовёшь. Всё как рассказывал профессор — строчки текста действительно ползали на страницах, словно живые змеи. Я взялся за обложку и просто захлопнул книгу.

— И всё? Ничего сложного. — Пробормотал я, убирая руку от Гримуара.

В обложку толстой книги было встроено рельефное женское лицо из бронзы. Когда я закрыл книгу, лицо ожило, глаза открылись и уставились на меня, медные губы растянулись в улыбке. Лицо хихикнуло, и книга открылась снова.

— Не получилось, — сказал я слегка напуганный поведением Гримуара. — Нэнси, может, ты попробуешь?

Я посмотрел на свою спутницу, она стояла словно вкопанная и не реагировала.

— Нэнс?! — Ещё раз позвал её я и даже постучался в её шлем. — Очнись! — всё бес толку.

— Она сейчас недоступна, — ответили мне, казалось, что голос шёл отовсюду.

Сняв со спутницы бластер, я напряжённо водил им вокруг, выискивая противника.

— Не переживай так за подругу. С ней всё будет в порядке, она просто остановлена во времени, — ответил мне достаточно приятный мужской голос и странно знакомый. — Я просто не хотел, чтобы она мешала нашему разговору.

— Кто здесь?

Из тени вышел человек, которого я не сразу разглядел, но когда разглядел, мои руки дрогнули и из них выпал бластер.

— Ну, что же ты, Илья? Иди же, обними своего старика.

В десяти метрах от меня стоял Коперник Семён Иванович. И я всё вспомнил: свой сон, в котором я умирал, заживо разлагаясь, предупреждение Императора, своего отца, состарившегося от горя. Все воспоминания словно вспышка пронеслись у меня в голове. Сейчас Семён Иванович выглядел иначе, некоторые морщины разгладились, на щеках играл здоровый румянец, не было многодневной щетины, рот улыбался, а глаза — чуть ли не светились от счастья лицезреть любимого человека.

— Ты? Кто ты?

— Я твой отец, — словно объясняя простые вещи ребёнку, сказал Семён.

— Но ты не можешь быть здесь. Прошло же восемь тысяч лет, простой человек не способен жить так долго.

— Ох, сын, я так горжусь тобой. — Семён пошёл на меня, быстро и уверенно. Я даже не успел отреагировать. Когда он преодолел расстояние в десять метров за пару секунд и дошёл до меня, то крепко обнял и в порыве чувств, приподнял над полом. Вместе с бронёй я весил больше ста килограмм. Так что неплохо для седого старика. — Я так счастлив видеть каким ты стал.

— Па-па, от-пу-сти ме … ой, — пытался проговорить я, пока иллюзия Семёна Ивановича тискала