Из тумана наконец показались бодричи на двух ладьях, устремившись к быстро наполнявшемуся водой Лосю Земли Лебедей. Гудбранд заметил, что Буи недосчитывался руки, и еще несколько ватажников было ранено обломками дерева. Обливая соседей по кораблю кровью, хлеставшей из предплечья, Буи схватил один из ларей с серебром и с криком «Не дождетесь!» бросился в волны. В отдалении снова вспыхнуло и отрывисто прогрохотало. В борт Лося впились лапы бодричских верпов. Последовавший бой был коротким, неравным, и беспощадным.

Ярл пришел в себя от звуков разговора, доносившихся откуда-то сверху и сопровождавшихся плеском воды. Его руки мертвой хваткой вцепились в обломок реи, ног он не чувствовал.

– Ты с этими сукомолками… – недовольно сказал кто-то по-венедски.

– Не сукомолками, а волкомейками[173], сколько тебе повторять, Миклот! – ответил глубокий и сильный голос. – Двадцатая и двадцать первая волкомейки работы самого Гуннбьорна Гудредссона.

– Вы, дони, вечно…

– Опять ты за свое: «Дони, дони…» Я с Туле, а стало быть, такой же тан, как ты квен. Чем тебе волкомейки-то не по нраву – Йормунрековы корабли и впрямь как стая бешеных волков сгрызли?

– Да в том и дело! Где ж серебро! Все к Хармер пошло!

Из тумана показался низкий борт с обшивкой из ладно пригнанных досок и волчьей резьбой на привальном брусе.

– Смотри-ка, наручи золотые, – звероватого вида бодрич перегнулся вниз.

Гудбранд из последних сил схватил его за руку. От неожиданности, морской разбойник потерял равновесие, плюхнулся в ледяную воду и заорал:

– Мертвецы!

Над бортом нависли те же двое, что раньше управлялись с громоносным оружием.

– Ты к Хармер по-соседски за серебром? – уточнил плешивый, кидая бодричу веревку. – И где мертвецы?

«Живой я,» – хотел крикнуть ярл, но все, что у него получилось, это хрипло заскулить и застучать зубами.

– Слышишь, как из-под воды воют и зубами щелкают? Один меня и стащил! – сам Миклот тоже закончил речь зубным перестуком и вцепился в веревку.

– Этот? – носатый уставился на Гудбранда.

Тот снова потерял сознание. Оно вернулось вместе с потоком жидкого огня, лившегося в глотку. У ярла успела проскользнуть мысль о том, что он не может вспомнить ни имени стародавнего этлавагрского ратоводца, примерно так же приконченного южными гардарцами посредством расплавленного свинца, ни имени вождя гардарцев. Горло драл ожог, в животе чувствовалось приятное тепло, ноги отчаянно болели. Гудбранд открыл глаза. Он сидел на настиле, спиной прислоненный к борту. Рядом на корточках примостился откуда-то памятный носач со склянкой, на две трети наполненной мутновато-прозрачной жидкостью. Убийственная волкомейка, снятая с рогулины, лежала неподалеку. Бронзовая отливка изображала волка с вытянутым туловищем, поджатыми лапами, и разинутой пастью, в которой по кругу зияло шесть отверстий. Один из ватажников носатого вертел в одном из них длинной щеткой с медной щетиной.

– Венедская мертвая вода, выходит, не только раны заживляет, – рассудил еще кто-то, судя по степени закопченности, кочегар.

Гудбранд протянул руку к склянке.

– А тебе, подруга, хватит, – сын Грима Лысого, объявленный конунгом вне закона, закрыл источник волшебной влаги стеклянной же пробкой. – Ты да Кормак скальд только живы и остались. Высадим вас у Старграда, передашь Йормунреку четыре новости. Эгиль вернулся. Дани ему не видать. Мы с ним скоро повстречаемся. И до осени он не доживет.

– Наручи мои где? – подивился ярл.

– За проезд, – объяснил мокрый звероватый бодрич, кутаясь в плащ из заячьих шкурок.

Резьба на форштевне среднего корабля изображала морского змея с какой-то зверюшкой в зубах. Горм покрутил резьбу, вид стал порезче. После разговоров с Кирко и изучения книги с таинственным названием «Оптика,» кузнец построил новую зрительную трубу, в разы короче и легче использовавшихся ранее. Устройство увеличивало не так сильно, зато изображение не тряслось и не было перевернуто. «Зверюшка» в зубах змея оказалась восьминогим конем. Сам морской зверь, щедро отделанный серебром, не оставлял особенных сомнений в родовой принадлежности владельцев корабля. На помосте за форштевнем, с полдюжины воинов стояло за метательной машиной, один с дымившимся факелом в руке. В ложке машины лежал крест-накрест обшитый железными обручами деревянный шар. Паруса на обеих мачтах корабля были убраны. Между мачтами, четыре железных змеиных головы, слегка склоненных к корме, струили синеватый дым. Носовые украшения других кораблей пялились в стекло зрительной трубы медведем, черепахой, длинноносой птицей, и взъерошенным волком.

– И что же мы видим? – ярл указал в сторону кораблей, споро приближавшихся вдоль энгульсейского берега.

– Купцы говорили, винландский ярл на каждой энгульсейской верфи заказал по кнорру, – напомнил Родульф.

– Если это кнорры, то я Кром на панцирном единороге, – заключил Горм.

У прави́ла среднего корабля стоял вроде бы знакомый старец с окладистой бородой. Рычаг держал воин чужеземного вида, с темными волосами, заплетенными в косы. Каждый из приближавшихся кораблей был немного меньше Кормильца Воронов, но с бортами повыше и, судя по всему, с паровым ходом еще быстрее. К тому же, в их топках горел добрый энгульсейский уголь, а не полусырая трегорландская сосна.

– Поди, в шаре гардарский порох, – предположил Кнур, рассматривая заряд одного из камнеметов через старую добрую трубу на треноге. – Они так и не прознали?

– Вроде нет, – сказал Родульф. – Удами вялые, умами траченные дроттары какого-то стыдозамшелого зверингардского жреца выкрали и запытали, тот, ясно, не сказал ничего путного.

– Трудно раскрыть тайну, когда тайны нет, – позлорадствовал Кнур. – Вот как Йормунреку расправа над кузнецами-то икается.

– Сейчас ему вообще всё икнется, – радостно сказал Щеня.

– Правда, и нас заодно убьют, – несколько менее весело заметил Горм.

Сравнительно недавно, подобная возможность заботила бы его существенно меньше. Ярл оторвался от трубы и глянул по сторонам. Он и три товарища стояли перед мачтой Соснового Коня, шедшего на западном крыле флота, заметно позади Кормильца Воронов. Левее от Коня по ходу, строй кораблей завершал Осел Отлива.

– Как они подгадали здесь очутиться? – спросил Горма Родульф.

– А я почем знаю?

– Тролли в мамонтовой задроте меня утопи, это флот твоего удопихливого зятя, или чей?

– Если и моего, толку-то? Я его ни разу не встречал. Хотя… По логике вещей, – ярл не удержался и ввернул новое словцо, – вряд ли стоит корабли нового образца сразу посылать через море. Сперва надо слабину из снастей выбрать, щели найти, законопатить. А между Энгульсеем и Трегорландом как раз вода как зеркало, даже ранней весной. Да и ватагам время нужно, чтоб сработаться…