– Заперто!

– Тогда вскрой его, и побыстрее!

Пока Лурма трудилась, Барунко и Симон отгоняли охваченных паникой горожан, большинство из которых, похоже, пребывали в странном экстазе, лишившись способности здраво рассуждать. Ле Грутт отпугивал народ своей перекошенной челюстью, а Мортари тыкал в свою распухшую голову осколком стекла, брызжа гноем на любого, кто оказывался поблизости.

– Заклинило! – крикнула Лурма. – И я сломала отмычку!

Взревев, будто медведь, Барунко отошел на шаг, развернулся и рывком оторвал крышку. Плакса заглянула внутрь.

– Вы не поверите! – прошептала она. – Тут полно золотых монет, драгоценных камней, изумрудов, свитков шелка и…

– Вперед! – крикнула Лурма, забираясь в багажник.

Остальные поспешно последовали за ней. Когда Барунко последним втиснулся в узкое пространство, крышка захлопнулась, оставив их в полной темноте.

Плакса напрягла слух, но услышала лишь хриплое дыхание и шорох монет под ногами.

– Все здесь? – спросила она. – Посчитайтесь!

– Я! – сказал Мортари.

– Ы! – сказал Ле Грутт.

– Я тут, – сказал Барунко.

– Я тоже, – прошипела Лурма Спилибус.

– Значит, все на месте! – заключила Плакса Хват. – Вся Пятерка!

– Нет, – возразил Симон, – вы забыли про меня!

– Что? Погоди… так мы что, в самом деле Шестерка?

– Ты неверно посчитала, – сказал Барунко, – хотя ты права. В смысле, вместе с Симоном нас шестеро, но только если считать тебя, Плакса. Или, в моем случае, меня.

– С чего бы вдруг не считать меня? – удивилась Плакса. – Или тебя? Так или иначе, пока Симон не подал голос, я насчитала пятерых, так что мы точно Шестерка!

– Если только, – заметил Мортари, – с нами нет кого-то еще!

Плакса Хват напряглась:

– Боги, мы не одни!

– Нет, – сказал Мортари. – Здесь я, Ле Грутт, Лурма и…

– Не могу найти ту клятую крышку, – объявил Барунко. – Клянусь, она была прямо у меня за спиной!

– Всем разделиться и искать крышку, – велела Плакса.

– Всем? – спросил Мортари.

– Всем!

– Даже тому, кто прячется тут вместе с нами?

– Да, – ответила Плакса, борясь с паникой; она не любила замкнутых пространств. – И ему тоже!

– Значит, – произнес Мортари, – мы на самом деле Семерка!

– Нет, нас шестеро, – возразила Плакса, которую пока не убедил аргумент Барунко.

– Одиннадцать человек, – сказала Лурма Спилибус.

– Семеро, – произнес незнакомый голос.

По пустым коридорам и через разграбленные комнаты с пятнами крови на полу Шарториал Инфеланс наконец привела их к двустворчатым дверям, за которыми находился тронный зал.

Негемотанаи начали проверять оружие, ремни и застежки.

– Поэт сбежал, – сказал Крошка.

– Я не удивлен, – проворчал Стек Маринд. – Остается лишь надеяться, что действие снадобья, которое добавило ему ума, скоро закончится.

– Почему? – спросил Тульгорд Виз, разглядывая подобранный меч.

– Некто достаточно сообразительный наверняка сумеет спастись в эту кошмарную ночь, – ответил Стек. – Но глупец наподобие Борза Нервена, вероятнее всего, погибнет, причем самой ужасной смертью.

– Ты крайне жесток, – заметил Тульгорд Виз.

Стек Маринд пожал плечами:

– Уверен, эту ночь он переживет. Но что потом? Какая польза от творца с острым взглядом и не менее острым языком, умеющего говорить правду? Он может стать символом бунта, центром притяжения для лишенных права голоса революционеров, сентиментальным любимцем льстивых поклонников, прихлебателей и прочих негодяев.

Он замолчал, увидев, что все уставились на него. Крошка хмурился. Мошка сверкал своим демоническим глазом, Блоха широко улыбался, Тульгорд Виз взирал на Маринда с задумчивостью, а Шарториал Инфеланс – с обожанием.

– Когда-то у меня было желание стать творцом эпосов, – продолжал Стек, внезапно почувствовав себя неуютно. – Говорят ведь, будто в каждом из нас есть основа для эпоса. Все сводится к тому, чтобы его записать, и лишь немногие счастливчики находят для этого время, свободное от зарабатывания на жизнь, светского общения и мечтаний о несбыточном. – Поморщившись, Маринд уставился в стену. – Впрочем, вряд ли это так уж сложно, – пробормотал он. – Взгляните хотя бы на Борза Нервена, во имя Худа! – Нахмурившись, он покачал головой и подобрал свой арбалет. – Ладно, забудем про все это дерьмо. Пришла пора убить некромантов!

Шарториал Инфеланс бросилась Стеку на шею.

– Я знала! – воскликнула она, осыпая его лицо влажными поцелуями. – Ты вполне мог бы стать Величайшим Творцом Столетия! Нисколько не сомневаюсь!

– Крошку тошнит.

Ругаясь себе под нос, Тульгорд Виз шагнул вперед и пинком распахнул двустворчатые двери тронного зала.

Одна из створок с хрустом обо что-то ударилась. Послышались приглушенные ругательства, а мгновение спустя в дверях появился огромный демон, облаченный в густые меха, промасленную кольчугу, железные обручи и прочие подобные украшения. Он зажимал нос, из которого лилась кровь.

– Сволочь! – простонал демон; в его сверкающих глазах стояли слезы.

– Отойди, если тебе жизнь дорога! – взревел Тульгорд Виз.

Моргая, демон отошел в сторону, а затем, когда негемотанаи ворвались в зал, сообщил:

– Если вы явились за Бошеленом и Корбалом Брошем, то уже слишком поздно.

– Только не это! – вскрикнул Тульгорд Виз.

– Смотрите-ка! – рассмеялся Крошка. – Крошка видит трон, который можно занять, ха-ха-ха!

– Даже не думай, – сказал демон. – Я пробовал. Без толку.

Крошка хмуро взглянул на чудовище:

– Ты не знаешь Крошку Певуна.

– Верно, не знаю. А кто это?

– Вот Крошка Певун, – объявил Крошка, ударяя себя в грудь. – Высший маг! Д’иверс! Король города Побора в Стратеме! Предводитель негемотанаев! А теперь еще и король Фаррога, ха!

– Предводитель негемотанаев? – фыркнул Тульгорд Виз. – Я не собираюсь подчиняться твоим приказам, безмозглый болван!

Демон показал на трон:

– Нас всех провели. Бошелен оставил наследника, и горе тому глупцу, кто осмелится бросить ему вызов!

Крошка, прищурившись, взглянул на трон:

– Но Крошка никого не видит!

– Тогда подойди ближе, – усмехнулся демон.

Крошка осторожно шагнул вперед, вслушиваясь в каждый звук, слева или справа, реальный или воображаемый. В какой-то момент он обернулся, и Блоха, улыбнувшись, помахал брату рукой.