Особенно в плане борьбы с коррупцией интересна и поучительна история «кольца Твида». Против группы мошенников «шайки Твида» и Таммани, в которую входили самые влиятельные чиновники города и штата, включая губернатора и мэра, выступили обычные журналисты из «New York Times», один из политиков (С. Тилден) и один художник-карикатурист (Т. Наст). И своими статьями, выступлениями и карикатурами они не только разоблачили коррупционеров, сумели склонить общественное мнение горожан к осуждению казнокрадства, коррупции и мздоимства, но и добились предания суду Большого босса и некоторых его сторонников. Они доказали, что борьба с коррупцией возможна и необходима. И хотя коррупция как явление не была изжита и не исчезла сам опыт борьбы с ней важен для современности.

Просвещение было реципировано в Америке приблизительно в середине XVIII в. и активно распространялось в самых широких слоях свободного белого населения. Каналами передачи основных просвещенческих идей стали периодика, памфлетная литература, другая печатная продукция. О гегемонии Просвещения говорит то, что его характерный дискурс стал «приспосабливать» к себе другие риторики в колониальном обществе. Естественно-правовую теорию могли излагать даже… священники в своих проповедях.

Источниками просвещенческих концепций для Америки стали работы европейских просветителей, скорее, чем собственно американские произведения. Американцы читали, как правило, лондонские издания Дж. Локка и других ключевых английских мыслителей XVII–XVIII вв. Неанглоязычные авторы были вполне доступны в переводах. Представители колониальной интеллигенции, даже скромного достатка, могли приобретать книги Вольтера, Монтескье, Юма и др. для своей личной библиотеки. В северных и среднеатлантических штатах функционировали публичные библиотеки. Можно отметить периферийное положение, которое занимали будущие Соединенные Штаты и в рамках Британской империи, и в ареале западной геокультуры. Американское Просвещение транслировало европейские наработки, а не создавало собственные оригинальные идеи.

Зато уже на ранних этапах развития революционного процесса в Америке просвещенческие идеи получили практическое применение. В период кризиса, связанного с гербовым собором (1765–1766), они использовались для обоснования протеста против парламентского налогообложения. В это время особенно востребованным оказался концепт свободы. Дихотомия свобода/тирания определяла риторику вигов, особенности протестного поведения, используемую символику. При этом свобода определялась двояко — через просвещенческое понимание связи между свободой и народным суверенитетом, но также через средневековое представление о «привилегиях», «вольностях». Соответственно, источником прав колонистов выступали как естественное право, так и «дарованные» королем колониальные хартии. В 1765–1766 гг. появилась и трактовка хартий как реального воплощения одной из главных абстракций просветительской мысли — общественного договора. Уже на этом этапе была отвергнута доктрина пассивного подчинения, и вигские теоретики подняли на щит право на сопротивление угнетению.

Кризис, связанный с Актами Тауншенда (1767–1770), стал новым этапом рецепции Просвещения в колониях. Он послужил толчком для осмысления природы власти в вигском дискурсе. Базой стала болингброковская идея «короля-патриота» — форма, которую принял в колониях наивный монархизм. Под «королем-патриотом» подразумевался прежде всего государь, правящий на благо своих подданных. Таковым до поры до времени считали Георга III. И в то же время опыт двух Английских революций XVII в. также влиял на восприятие монархии в колониях. Наряду с фигурой «короля-патриота» в колониальных газетах постоянно появлялась зловещая фигура короля-деспота. В роли таковых, как правило, воспринимались короли династии Стюартов. Но уже в 1760-х гг. появились первые намеки на амбивалентность имиджа Георга III — он выступал в вигской пропаганде как «король-патриот», но иногда и как потенциальный тиран. Колониальная же исполнительная власть воспринималась сугубо негативно. Столь же негативно воспринималась постоянная армия (а критика наемной профессиональной армии — одна из постоянных тем европейского Просвещения). Антиармейская риторика, вполне естественно, особенно распространилась после «бостонской резни» 1770 г.

Уже в это время отмечается особенно высокое влияние идей Дж. Локка и Ш. Л. Монтескье. Однако многое виги берут у Болингброка (идея «короля-патриота»), Свифта, Гордона и Тренчарда (критика постоянных армий), французских просветителей.

Вместе с Просвещением в колонии проник классический республиканизм. Как правило, исследователи, занимающиеся историей идей, связывают его с ренессансной политической мысли. Но американцы воспринимали «макиавеллиевский момент» (выражение Дж. Покока) не столько от самого Макиавелли, сколько от Аддисона, Болингброка, Гордона и Тренчарда, Монтескье. Специфика классического республиканизма до Войны за независимость состояла в том, что он адаптировался к условиям конституционной монархии и потому, собственно, не был республиканизмом. Его основой в это время была концепция гражданской добродетели, проявлением которой было самоотречение ради общего блага, а также борьба за свободу. Соответственно, европейские восстания 1760–1770-х гг. (восстание Паоли на Корсике, «уилксовы» мятежи в Лондоне), а также восстание «регуляторов» в Северной Каролине прочитывались вигами в парадигме гражданской добродетели.

С 1767 г. наблюдается еще один феномен, связанный с рецепцией Просвещения в колониях. Его идеи начинают трансформировать пространство повседневной жизни. Проявлением гражданственности считался отказ от импортных товаров. Осуждение роскоши, предпочтение домотканых платьев, запрещение «легкомысленных» развлечений, от театров до петушиных боев, а также, разумеется, отказ от чая составляли модель поведения подлинного американского патриота. Образцом, который его при этом вдохновлял, были рассказы о римских республиканцах, но одновременно и портрет гражданина, выработанный культурой европейского Просвещения. Бойкот импортной продукции служил мощным средством мобилизации населения, вовлекал в политику массы колонистов.

Начало Войны за независимость США, а затем провозглашение независимости повлекли за собой коллапс имперской власти. Для американских патриотов события осмысливались как возвращение к естественному состоянию и перезаключение общественного договора. Первыми образцами общественного договора стали для них конституции штатов. Впервые американцы получили возможность попытаться реализовать утопию царства Разума. И в первых конституциях штатов действительно был заложен мощный утопический заряд. Идеальное государство в представлении вигов должно было представлять собой республику свободы и добродетели. Первые конституции штатов включали декларации прав граждан, механизмы реализации народного суверенитета (от инструкций депутатам легислатур до обязательного народного одобрения принимаемых законов). Отменялись дворянские титулы, привилегии, майораты, монополии. В качестве обязательных требований к должностным лицам в некоторых конституциях были записаны добродетель и мудрость. Разделение властей на первом этапе развития американского конституционализма строилось по локковской схеме, что проявлялось в резком преобладании законодательной власти над исполнительной. В то же время все конституции штатов выделяли судебную ветвь власти, которая у Локка не предусматривалась. Соответственно, говорить о «локковской парадигме» первых конституций можно лишь с некоторыми ограничениями. Локк не был интеллектуальным гегемоном Американской революции: на положения первых конституций относительно веротерпимости повлиял как Локк, так и Вольтер; народный суверенитет (в частности, в конституциях Массачусетса и Пенсильвании) был прописан под серьезным влиянием Руссо. Многие конституции включали положения о гуманизации пенитенциарной системы, заимствованные главным образом у Монтескье и Беккариа. Идеи классического республиканизма проявлялись в первых конституциях штатов не только в признании важности гражданской добродетели, так и в идеях «смешанного правления», в соответствии с которыми организовывалась триада властей: «демократия» (нижняя палата легислатуры), «аристократия» (верхняя палата) и «монархия» (губернатор или президент штата). При этом термины «аристократия» и «монархия» понимались в XVIII в. очень широко и в условиях США не подразумевали никакой наследственной власти. В целом, ранний американский конституционализм отражал стремление своих создателей взять лучшее из разных направлений европейского Просвещения.