Само собой разумеется, французское правительство не потребовало от своих войск в Сирии и Ливане подчинения британскому командованию, что означало бы отказ Франции от своих прав и от выполнения соглашений, заключенных с Англией, а приказало им вечером 30 мая прекратить огонь и оставаться на своих позициях до тех пор, пока обстановка не прояснится. Этот приказ был отдан 30 мая в 23 часа и был выполнен нашими войсками в Сирии и Ливане 31 мая.

Как вам известно, в 17 часов 31 мая я получил от г-на Уинстона Черчилля послание, с которым вы могли познакомиться еще до этого, так как оно было оглашено г-ном Иденом в Палате общин за час до его вручения адресату. В этом послании отмечалось, что между британскими и французскими войсками могут произойти в Сирии столкновения и что в связи с этим мне следует отдать французским войскам распоряжение вернуться в казармы. Послание Премьер-министра никак не повлияло на приказы, которые я отдал французским войскам, находящимся на сирийской территории. Не повлияло и не повлияет. Я не счел нужным отвечать на него. Поскольку послание было публичным, необходимо было давать публичный ответ. Я думаю, исходя из общих интересов, этого делать не стоило.

Но как бы то ни было, нельзя отрицать, что сложившаяся ситуация остается крайне неприятной. Поскольку нас запугивают столкновениями, эта ситуация рискует перерасти в угрожающую. И вы несомненно со мной согласитесь, что оказаться после войны с Германией перед лицом кровавых столкновений между союзниками было бы, по своей невероятности, чудовищным и абсурдным. Главным образом, именно ради того, чтобы помешать любому столкновению подобного рода, французское правительство и приняло, со своей стороны, решение прекратить действия своих войск в Сирии и Ливане и оставить их на занимаемых позициях до тех пор, пока — я повторяю — обстановка не прояснится.

Чтобы выйти из этого положения, весьма прискорбного для Франции и, я полагаю, для дела международного сотрудничества в целом, предлагались различные решения.

Что касается Франции, то она заявила о своей готовности вести переговоры; но, само собой разумеется, вести переговоры можно лишь в том случае, если речь идет об общей проблеме, а не только о двух отдельных странах — Сирии и Ливане, поскольку на их счет между Францией и Англией соглашения уже существуют и остается лишь проводить их в жизнь, если, конечно, не исходить из принципа, что от соглашений можно отмахнуться, когда бог на душу положит. Настало время обсудить вопрос об Арабском Востоке в целом. Кстати, наши британские союзники в своих действиях в Сирии и Ливане всегда ссылались на возложенную на них обязанность думать о нежелательных последствиях сирийских и ливанских событий для других арабских стран. И наоборот, то, что происходит или может произойти в других арабских странах, таких, как Палестина, Ирак и даже Египет, далеко не безразлично для Франции.

И вряд ли это интересует только Англию и Францию. Вам известно, что Соединенные Штаты изложили свою позицию по этому вопросу, и только что опубликовано заявление советского правительства, в котором указывается, что и оно обеспокоено происходящими в этом регионе событиями.

Таково реальное положение дел. И, как мне представляется, все говорит за то, что решение этой проблемы, которое не может больше оставаться — и, конечно же, не по нашей вине — уделом только франко-британских отношений, выходит на уровень международного сотрудничества.

Что касается Франции, то она не видит в этом ничего предосудительного. В решении восточного вопроса будут, в таком случае, заинтересованы многие: и великие державы, и арабские страны, и другие государства. И его удастся решить нормальным и, я надеюсь, мирным путем на основе международных соглашений; такая процедура становится, видимо, необходимой, когда соперничество заканчивается вторжением в чужие дела. Я не знаю, к какому решению придут государства, которых затрагивает этот вопрос. Я всего лишь изложил позицию Франции: нужно вести переговоры со всеми, кого это касается, и, желательно, в рамках международного сотрудничества. Может быть, это будет первым опытным полем, где прорастут семена подлинного международного сотрудничества, основы которого закладываются сейчас в Сан-Франциско.

В заключение скажу, что был бы крайне разочарован, если из сказанного мною о сегодняшней ситуации в Сирии и Ливане кто-то сделал бы вывод о затаенной Францией злобе против английского народа. Народы всегда остаются самими собой. У каждого из них есть свои интересы, свои устремления, порой свои предрассудки. Но в любом случае, французский народ всегда относился к английскому народу с большим уважением. И если существуют интересы, которые противопоставляются нашим интересам недопустимым образом, необходимо их примирить, разграничить позиции, покончить наконец с политикой диктата и возникающими на ее основе кризисами. Такова воля Франции, которая, как вы видите, делает все, чтобы добиться этого, и будет продолжать поступать так же, если ее не доведут до крайности.

Я хотел бы также, чтобы вы твердо усвоили следующее: в этом вопросе французский народ тесно сплочен вокруг своего правительства и полон решимости отстоять свои интересы и свое достоинство, а если потребуется, то и заставить уважать их, точно так же, как он един в своем желании решать спорные вопросы в честной игре на арене международного сотрудничества.

(…)

ВОПРОС: Какова численность французских войск в Сирии?

ОТВЕТ: Было три французских батальона. Мы послали еще два, получается пять. Мы располагаем в Сирии, повторяю еще раз, четырьмя или пятью тысячами французских солдат и Специальными войсками. Этого было достаточно до 8 мая 1945, то есть до вечера дня Победы над Германией. Только начиная с этого вечера, вдруг образовалась нехватка…

ВОПРОС: Намерено ли французское правительство отказаться от переговоров трех держав в Лондоне, предложенных г-ном Черчиллем?

ОТВЕТ: Буду с вами откровенен: я очень люблю Лондон. Это великолепный и героический город, который в свое время принял нас, меня и моих сподвижников, приветливо и великодушно, чего мы никогда не забудем и что занесено в книгу Истории. Но, видите ли, когда нас приглашают, мы желаем, чтобы это было сделано не в той манере, которой мы удостоились.

ВОПРОС: Достаточно ли хорошо, по вашему мнению, британские круги поняли, что поддержание порядка в Сирии является, согласно договоренности с Литтлтоном, прерогативой французской стороны?

ОТВЕТ: Я думаю, что они это прекрасно поняли. Во всяком случае, до 8 мая 1945 порядок в Сирии полностью сохранялся.

ВОПРОС: Касаясь данных событий и Конференции в Сан-Франциско, одна из крупных газет франкоговорящей Швейцарии опубликовала корреспонденцию из Парижа, озаглавленную «Одиночество Франции». Это выражение вызвало некоторое беспокойство. Каким должен быть ответ на эту формулировку?

ОТВЕТ: Во Франции проживает масса людей. Во всяком случае, мы не ощущаем себя одинокими в дипломатическом и политическом отношении… С точки зрения урегулирования дел, интересующих Францию, она не одинока, поскольку дела у нее есть повсюду. Но, само собой разумеется, если кто-то желает решать без Франции мировые проблемы, большинство которых ей небезразличны, тогда она заявляет о своем несогласии, даже если ей грозят одиночеством…