Второе…

Полномочия госсекретарю США по всей форме подписал президент США на официальном бланке. А «полномочия» Стекля были удостоверены подписью почтового клерка на телеграфном бланке. Это что — в международной переговорной практике тоже норма?

Третье…

Телеграфная переписка Стекля с Россией была, естественно, секретной, то есть шифрованной. Поэтому он даже часть точного расшифрованного текста — а не то что всю телеграмму! — показать американцам не мог. Это было бы почти равнозначно выдаче самого шифра, потому что телеграммы шли через телеграфный пункт Госдепартамента и, сравнив шифрованный текст с конструкцией хотя бы из двух-трёх точных слов из телеграммы, стоящих друг за другом в точной последовательности, можно было найти ключ к шифру даже во второй половине XIX века. Это вам любой криптограф подтвердит. Выходит, полномочия Стекля подтверждались с юридической точки зрения только словами самого Стекля?

Неужели и это принято в международной практике?

Если же спешку объясняли скорым закрытием сессии конгресса, то и это непонятно. Россию стращали тем, что янки стремятся занять весь континент и так или иначе поглотят Русскую Америку. Но если они так уж были заглотисты, то можно было подождать и до осенней сессии конгресса. Так что спешка если чем и объясняется, то именно тайным сговором, имеющим характер заговора, любое просачивание в общество информации или даже слухов о котором опасно для участников заговора.

Ответ из России пришёл в пятницу, 29 марта. И тут передаю слово сыну Сьюарда — Фредерику:

«Вечером в пятницу, 29 марта, У. Сьюард играл у себя дома в вист… когда объявили о приходе русского посланника.

«Я получил донесение, мистер Сьюард, от моего правительства по телеграфу. Император дает своё согласие на уступку. Если вы хотите, завтра я приду в Госдепартамент, и мы сможем заключить договор».

С улыбкой удовлетворения Сьюард отодвинул стол для виста и сказал:

«Зачем ждать до завтра. Мистер Стекль? Давайте заключим договор сегодня вечером». — «Но ваш департамент закрыт. У вас нет клерков, и мои секретари разбросаны по городу».

«Не беспокойтесь об этом, — ответил Сьюард. — Если вы соберёте членов вашей миссии до полуночи, вы найдёте меня ожидающим вас в департаменте, который будет открыт и готов к работе».

Менее чем через 2 часа свет разливался из окон Государственного департамента — работа шла там, как в середине дня. К 4 часам утра договор был переписан красивым почерком, подписан, скреплён печатями и готов к пересылке сенату президентом».

29 марта 1867 года — это была пятница, и на широте Вашингтона (чуть южнее Еревана) уик-энд сулил уже достаточно приятности тем, кто ему предавался. И не было никаких причин вечером накануне уик-энда торчать по домам, вместо того чтобы куда-нибудь отправиться. Однако госсекретарь не сомневался в готовности аппарата Госдепа к работе. Почему? Не потому ли, что он отлично знал о получении телеграммы и ждал прихода Стекля?

Более того, и секретари Стекля тоже не были привязаны к порогам квартир в тот уютный вашингтонский вечер. А вот же — всё быстро сладилось. Так что Фредерик Сьюард, сын Уильяма Генри Сьюарда, может просто прилгнул, и у его отца и Стекля всё было договорено заранее. А в быстром ответе из русской столицы были уверены оба, поскольку Стекль в депеше от 13 марта уверял, что Сьюард «встретил сильную оппозицию в кабинете из-за согласованной цены и для того, чтобы дело увенчалось успехом, необходимо торопиться»…

Цена «правдивости» утверждения о якобы оппозиции покупке видна уже из того факта, что с тех пор день 30 марта отмечают в США как «день Сьюарда». Годовщины маловыгодных акций так не отмечают.

И ещё одно — о злосчастной телеграфной депеше Стекля в Петербург… В ней были и такие слова: «Я посылаю эту телеграмму по просьбе Сьюарда, который её оплачивает…» Но когда Сьюарду представили к оплате счёт на 9886,50 доллара (сумма тогда, спору нет, — немалая!), то госсекретарь… платить отказался, ссылаясь на то, что он «не может считать себя обязанным платить за телеграмму князю Горчакову, которую он не подписывал и не заказывал».

Стекль напоминал, что была же договорённость — Госдеп оплачивает стоимость передачи депеши, а русское правительство оплатит ответ. Но договор был подписан, и Сьюард оказался полноправным хозяином своего слова: он его дал, он его — по праву собственности — и взял обратно. Телеграмму оплатил Стекль из денег, полученных за Русскую Америку. 22 августа 1868 года он выложил за неё 10 тысяч долларов золотом. Такая вот история из давней, «традиционно взаимно дружественной» российско-американской истории.

В статье «Освоение северных районов американского континента», опубликованной в № 6 журнала «Мировая экономика и международные отношения» за 1987 год, известный исследователь Г.А. Агранат писал:

«…Нельзя не сказать о самой продаже Аляски, которая явилась результатом прежде всего растущего экспансионизма США и непатриотической политики царского правительства. Вопрос об обстоятельствах продажи заслуживает дополнительного исследования, тем более что, пользуясь недостаточностью и запутанностью архивных и литературных источников (жирный курсив мой. — С.К.), ряд американских историков искажает факты американской экспансии в русскую Аляску и угрозы её захвата Соединёнными Штатами».

Уточнить здесь следует лишь два момента: 1) продана была всё же не Аляска, а именно Русская Америка, ныне составляющая штат США Аляска; 2) историю Русской Америки давно искажают не только американские историки, но и проамериканские историки в СССР, а ныне — в РФ. В целом же свидетельство такого эксперта, как Г. Агранат, относительно запутанности архивных и литературных источников оказывается весьма ценным.

ДАЛЕЕ предстояла история с ратификацией — не менее гнусная и неприглядная…

Начать с того, что янки абсолютно не хотели идти навстречу незначительным пожеланиям (не требованиям) Петербурга, в том числе — по порядку выплаты денег. С самой выплатой тоже потом была недостойная морока, при этом у Сьюарда хватало наглости — хотя, почему бы и нет? — заявлять, что он-де «опасается затронуть честь (??!! — С.К.) и национальную гордость американцев».

Зато императорское правительство ничего подобного не опасалось и без колебаний пошло на передачу во владение США всего русского колониального архива, хранившегося в Ново-Архангельске. А ведь это были не только ценные в дипломатическом, экономическом и историческом отношении документы, но ещё и национальные реликвии. Русскую Америку лишали не только будущего, но и её документированного прошлого! Теперь они хранятся в Национальном архиве США в Вашингтоне. А в Библиотеке Конгресса США хранится более 1000 (!) ящиков с «американскими» материалами Русской православной церкви.

Вся история вокруг ратификации выглядела заранее спланированным и неплохо разыгранным спектаклем — даром что академик Болховитинов пишет о серьёзной «борьбе» за ратификацию. В действительности всё было проще, однозначнее, а от этого — ещё подлее. В 4 часа утра 30 марта 1867 года на договор о продаже Русской Америки были поставлены печати, а уже в 10 утра 30 марта президент направил его в сенат для рассмотрения на предмет ратификации. Поскольку сессия конгресса в тот день заканчивалась, Джонсон созвал чрезвычайную исполнительную сессию сената.