Рой решил ему подыграть и сказал:

— Черви у меня в мозгу, огромные скользкие черви в моих мозгах.

— Видишь, — сказал Стивен. — Это Рой, он забавный парень. Он хочет всем нравиться. Многие люди похожи на него. Я прав, Рой?

Рой почувствовал, что сейчас последует самое главное заявление.

— Ну, Стивен, мне не хочется хвалиться…

— Понимаешь, — продолжал Стивен, — он еще и скромник. Скромный и добрый человек и всегда кому-то сочувствует. Ты нравишься всем, Рой, не так ли? Давай, не будь таким скромным.

— Ну да, я нравлюсь многим людям, — признался Рой. — Но только потому, что я с уважением отношусь к ним.

— Вот это правда! — сказал Стивен. Он засмеялся. — Рой ко всем относится с глубоким уважением. Почему? Он — киллер-убийца, использующий любые и равные возможности. Равные возможности для всех, начиная от помощника президента, погибшего в парке Вашингтона, — они постарались, чтобы его смерть походила на самоубийство, — и кончая обычным инвалидом, которого расстреляли, чтобы прекратить его ежедневную борьбу за жизнь. Рой не понимает, что такие вещи можно делать ради удовольствия. Только ради удовольствия. Иначе они приобретают оттенок сумасшествия. Правда, это так. Нельзя убивать ради благородной цели. Он относится к этому так серьезно и считает себя мечтателем, идеалистом. Но он поддерживает только свои идеалы. Тут я не стану с ним спорить. Для него нет авторитетов, и у него отсутствуют предрассудки. Для него все равны. Он самый бешеный лунатик из всех живущих на земле. Вы со мной согласны, мистер Ринк? У него от убеждения изо рта брызжет пена.

Ринк? Рой не желал, чтобы Ринк или Фордайс присутствовали здесь. Ради Бога, им не нужно ничего подобного видеть. Они обычные исполнители, лишенные высоких идей.

Он повернулся к двери, удивляясь, почему не слышал, как ее открывали. Рой увидел, что у двери никого нет. И тут же услышав, как царапнул «узи» по цементу, когда Стивен Акблом поднимал автомат с пола, Рой понял, что здесь происходит.

Слишком поздно.

В руках Стивена загрохотал «узи». Пули пронзили тело Роя. Он упал, перевернулся и попытался выстрелить. Хотя у него в руках все еще был пистолет, он не мог заставить свой палец нажать на курок. Парализован. Он был парализован…

На фоне выстрелов и визга отлетавших рикошетом пуль раздалось грозное рычание — это был звук из фильма ужасов. Он эхом отозвался в черных стенах и показался более ужасным, чем свист пуль. От него кровь застывала в жилах. Секунду Рой не мог понять, что это такое и откуда шел ужасный звук. Он почти решил, что это Грант — на лице у человека со шрамом была написана такая ярость. Но в следующий миг он увидел, как зверь летел по воздуху к Стивену. Художник пытался повернуться, чтобы обороняться от обезумевшей собаки. Но это исчадие ада уже налетело на него и вдавило его в стену. Пес грыз его руки. Стивен уронил «узи».

Собака лезла на него, пытаясь добраться до его лица и горла.

Стивен закричал.

Рой хотел объяснить ему, что самые опасные люди, и, наверное, собаки тоже, это те, кого сильно били и унижали. Когда у них отняли гордость и надежду, когда их загнали в последний угол, когда им уже было нечего терять… Необходимо позаботиться, чтобы не было таких отчаявшихся людей, следует проявлять к ним жалость как можно раньше. Только это им требуется. В этом настоящее благородство и самая большая мудрость. Но Рой не сумел поделиться своими соображениями с художником, потому что обнаружилось, что он не только обездвижен, но не может вымолвить ни слова.

— Рокки, прекрати! Отпусти его, Рокки. Отпусти!

Спенсер тащил собаку за ошейник и боролся с ней до тех пор, пока она не повиновалась ему.

Стивен сидел на полу. Он, защищаясь, подтянул колени и прикрыл руками лицо. Сквозь пальцы сочилась кровь.

Элли подняла «узи». Спенсер забрал у нее автомат.

Он увидел, что у нее кровоточит левое ухо.

— В тебя опять попали.

— Это рикошет, просто касательное ранение, — сказала она.

На этот раз она могла смотреть прямо в глаза собаке.

Опасный ублюдок отнял руки от лица. Он был раздражающе спокоен.

— Они расположили людей по всему периметру усадьбы. В здании нет никого, но как только вы выйдете наружу, вам далеко не уйти. Мики, тебе никуда не уйти отсюда.

Элли сказала:

— Они не слышали выстрелы. Если никто не слышал крики людей, погибавших здесь, значит, и выстрелов тоже не было слышно. У нас есть шанс.

Женоубийца покачал головой:

— Нет, если только вы не заберете с собой меня и удивительного мистера Миро тоже.

— Он — мертв, — сказала Элли.

— Не имеет никакого значения. Мертвый он сможет принести больше пользы, чем живой. Никогда не знаешь, что может сотворить человек вроде него. Я бы сильно волновался, если бы мы забрали его с собой живым. Мы понесем его вместе, мой малыш-мальчиш, ты и я. Они увидят, что он ранен, но не будут знать, насколько сильно. Может, они ценят его и не станут открывать огонь.

— Я не желаю твоей помощи, — сказал Спенсер.

— Конечно, нет, но она тебе понадобится, — ответил его отец. — Они не приближались к твоей машине. Им было приказано держаться подальше, просто наблюдать за вами, пока не поступит приказ от Роя. Таким образом, мы можем положить его в машину между нами. Они не поймут, что тут происходит.

Он с трудом поднялся на ноги.

Спенсер попятился от него, словно от чего-то, возникшего в центре мелового пятиугольника, где вызывают колдуна. Рокки тоже попятился, но продолжал грозно ворчать.

Элли стояла в дверях, держась за ручку. Она была в относительной безопасности.

У Спенсера была собака, что это была за собака! И у него было оружие. У отца не было оружия, и руки его были изранены. Но Спенсер все равно боялся его. Боялся так же сильно, как в ту июльскую ночь и последовавшие за ней.

— Нам он нужен? — спросил он Элли.

— Какого дьявола, конечно, нет!

— Ты уверена, все, что ты проделала с компьютером, поможет нам?

— Я в этом больше уверена, чем в нем.

Спенсер сказал отцу:

— Что случится с тобой, если мы оставим тебя здесь, в их руках?

Художник с интересом смотрел на свои израненные руки. Он не пытался определить, насколько опасны раны. Нет, он разглядывал руки, будто цветок или еще какую-нибудь прекрасную вещь, которую никогда не видел раньше.

— Что случится со мной, Мики? Ты имеешь в виду тот момент, когда я снова вернусь в тюрьму? Я читаю немного, чтобы как-то провести время. Я все еще рисую — ты об этом не знал? Я, наверное, напишу портрет твоей маленькой сучки в обрамлении этой дверной рамы. Я могу себе представить, как она выглядит без одежды. Я также знаю, как она бы выглядела, если бы у меня была возможность разложить ее здесь на столе и помочь ей понять ее настоящий потенциал. Я вижу, что тебе это противно, мой малыш. Но правда, это было бы такое небольшое удовольствие для меня, если учесть, что она будет прекрасна у меня на холсте. Таким образом, я смог бы разделить ее с тобой. — Он вздохнул и отвел взгляд от рук. Казалось, что его не волновала боль. — Что случится, если ты оставишь меня им, Мики? Ты приговоришь меня к существованию, которое будет зря расходовать мой талант и мою жажду и радость жизни. Это будет бесплодная и скучная жизнь, просто существование в окружении серых стен. Вот что случится со мной, ты, маленький неблагодарный сопляк!