НЕВЕРНО|ОПЯТЬ|БЕЛО___

Увидев это, Рамон громко расхохотался.

– Значит, старый генерал одурачил Вульта? Молодчина!

– Но если в этом не смог разобраться Вульт, то какие шансы у нас? – встревоженно спросил Аларон.

Рамон пожал плечами:

– Я могу разобраться во всем.

К нему постепенно возвращался его обычный веселый нрав, хотя, глядя на Аларона, он по-прежнему скептически качал головой.

– Все дело в постоянных расследованиях убийств у них на Силации, – едко заметила Цим. – Это делает ум острее.

– Мой ум и до этого был остер как бритва, Цим-амора, – нахмурился Рамон. – Предположим, что Белоний тщательно их изучил. Так действительно ли здесь есть ключ, или же Лангстрит просто оставил эту головоломку с целью позлить Вульта?

– Возможно и то, и другое, – сказала Цим.

– Возможно, – согласился Рамон. – Значит, Фиреллу докладывают, что Лангстрит в нижнем городе. Он прибывает туда со своими людьми, проламывает несколько черепов и хватает его. У Лангстрита несколько ожогов, и он лишается разума. В часовне – отравленный пес и следы сыворотки правды. Какой из этого следует вывод?

Аларон решил высказаться первым:

– Как вам такое: кто-то пытался достать из Лангстрита информацию. Они угрожали, что убьют его пса, а когда это не сработало, таки убили его. Они пытали генерала магическим огнем, следовательно, они – маги. Затем они влили ему сыворотку правды. А когда он сказал им то, что они хотели узнать, уничтожили его разум, оставив все остальное в насмешку над Белонием.

Рамон покачал головой:

– Нет-нет, нам точно известно, что этого не происходило, потому что мы знаем кое-что, до чего Фирелл и Вульт еще не додумались: то, что Лангстрит сам с собой это сделал. Уверен, что Вульт не видел расшифрованной нами руны, поэтому они отталкивались от предположения, что там была вовлечена какая-то третья сторона, кто-то, кто стер разум Лангстрита. Это открывает множество новых нюансов, не правда ли?

– Это означает, что Лангстрит все сделал сам, – согласилась Цим. – Выпил сыворотку, обжег себя. Соль эт Луна, он даже отравил своего собственного пса. Но зачем?

– Пес слишком много знал, – произнес Рамон со сдавленным смешком, тут же примирительно подняв руку. – Простите, глупая шутка.

– Это может означать, – осторожно предположил Аларон, – что Лангстрит спрятал Скиталу и хотел оставить след для дружественных глаз. Если бы мы не увидели руну, то тоже считали бы, что в случившемся замешан кто-то еще.

– Должно быть, Вульта приводит в ужас мысль о том, что этот человек однажды вернется и потребует ответа – и за Лукхазан, и за все остальное, – задумчиво произнесла Цим. – Как он вообще спит?

– Надеюсь, плохо, – ответил Рамон. – Но все же, зачем Лангстриту пить сыворотку правды, если он собрался стереть свой собственный разум?

Аларон скорчил гримасу:

– Не могу придумать ни одной внятной причины – если только целью этого не было отвлечение внимания от настоящих ключей.

– Согласна, – сказала Цим. – Сыворотка правды имеет смысл лишь в том случае, если его пытали, а не тогда, когда он сделал все сам. Это ложный след.

Рамон задумчиво потер себе нос:

– Ладно, это возможно.

– Но зачем ему убивать своего пса? – поинтересовался Аларон. – Это вообще не имеет смысла.

Они надолго замолчали.

– Что насчет этого: «Я. Л., 824: аргундун, за мной»? – спросил наконец Рамон. – Этот год имеет для генерала какое-то значение?

Аларон заглянул в «Генералов славного Мятежа», но ничего там не обнаружил. Однако в другой из книг его матери нужная информация нашлась.

– Лангстрит родился в 824, – сообщил он возбужденно. – И когда-то был женат на женщине-маге по имени Беата. Кстати, разве аргундцы сами себя не называют «аргундун»?

– Называют, – сказал Рамон. – Но зачем писать это на полу часовни?

Вновь повисла долгая тишина.

Затем Цим наклонилась вперед.

– Кто и что обожгло его, если он был там один? Возможно, это еще одна попытка сбить всех со следа?

Рамон указал на нее пальцем:

– Вероятно. Но это также спутало бы все психические следы в часовне. – Он схватил листок бумаги с изображением рунического рисунка, который они изучали так долго. – Смотрите. Помните эту закорючку в руне, которую мы не смогли объяснить? Это может быть знак дикой энергии. – Юноша выглядел очень довольным собой. – Это означает, что он намеренно сам себя обжег. Лангстрит знал, что другие маги начнут расследование, и потому замел следы.

Аларон выпрямился. Похоже, дело сдвинулось с мертвой точки.

– И что дальше?

– Дай подумать, – ответил Рамон, посмотрев на него тяжелым взглядом. – Не думай, что я не заметил сказанное Вультом в той записке: он приказал Гавию и Мюрену не вмешиваться, если они увидят тебя с амулетом. Это идет против всех правил. Вульт хотел, чтобы ты получил амулет.

– Он – прорицатель. Думаю, он что-то увидел в будущем.

– Согласен. Услышав твое выступление на экзамене, он, должно быть, задался вопросом: «Кто этот пацан? Вдруг он прав?» Видимо, он из кожи вон лез, силясь понять, что же он упустил. А затем Лангстрит сбежал из того места, где его держали…

– Я уже размышлял о том, что, возможно, он сам подослал ко мне Лангстрита, – произнес Аларон задумчиво. – Возможно, зайдя с ним в тупик, он подумал, что мы сможем решить эту проблему вместо него?

Рамон тихо присвистнул:

– Возможно, амичи… Но нет, маловероятно. Нет, думаю, он, используя прорицание, просто увидел, что у тебя действительно есть шансы напасть на след, и решил тебе в этом помочь.

– Ты имеешь в виду, что мы ведем его к Скитале?

Цим, похоже, не на шутку перепугалась.

– Он так считает, – скорчил гримасу Рамон. – Но какой у нас теперь выбор?

– Хотелось бы мне, чтобы мы могли довериться кому-то, кто смог бы нам помочь, – сказала Цим. – Должен же в городе быть хоть кто-то, кто не сдаст нас Вульту и не ограбит, чтобы использовать информацию в собственных целях.

– Должен, – согласился Аларон. – Но мне на ум никто не приходит. Я и Церкви-то не доверяю – что уж говорить о страже. Записка намекает на то, что так называемый «герой» Джерис Мюрен замешан в это дело по самые уши.

– Необязательно, – возразила Цим. – Он может пребывать в полном неведении, просто следуя приказам.

– Ты просто в него втрескалась, – ухмыльнулся Рамон. – Ха! Я так и знал! – радостно добавил он, заметив, что Цим чисто по-девичьи покраснела.

– Он друг моего отца, – робко сказала девушка. – Он всегда относился к нашей семье достойно.