– Нет, черт возьми! – Кровь бросилась в лицо Уильяму, головная боль усилилась и вызвала тошноту. – Если бы я не столкнулся лицом к лицу с этим… с этим человеком, вряд ли он когда-нибудь сказал мне об этом!

Уильяма повело в сторону, и он вытянул руку, чтобы не упасть. Хэл схватил его за плечи и уложил на постель. Уильям затих и стиснул зубы, ожидая, пока пройдет боль. Дядя вынул фляжку из его ослабевшей руки и задумчиво глотнул бренди.

– Могло быть и хуже, – заметил он. – Я говорю о твоем отце.

– Да ну?

– Он ведь шотландец.

– И предатель.

– И предатель, – согласился Хэл. – А еще чертовски хороший мечник. И умеет обращаться с лошадьми.

– Ради бога, он же был конюхом! Разумеется, он умеет обращаться с лошадьми! – Вспышка гнева вновь заставила Уильяма сесть, невзирая на боль в висках. – И что мне теперь делать?

Дядя глубоко вздохнул и заткнул фляжку пробкой.

– Тебе нужен совет? Ты слишком большой для того, чтобы давать тебе совет, и слишком молод, чтобы принять его. – Дядя искоса взглянул на Уильяма, напомнив тому отца. Лицо Хэла у`же, старше, темные брови топорщатся, но в уголках глаз таится та же печальная насмешка. – Не думал о том, чтобы вышибить себе мозги?

– Нет. – Уильям озадаченно моргнул.

– Вот и хорошо. Рано или поздно все наладится, так ведь? – Дядя встал, потянулся и простонал: – Боже, как я стар. Ложись, Уильям, и спи. Ты сейчас не в том состоянии, чтобы думать. – Он открыл фонарь, задул огонь, и в палатке стало темно.

Зашуршал отодвигаемый полог, и лучи заходящего солнца осветили стройную фигуру дяди. Он обернулся.

– Ты все равно мой племянник. Вряд ли тебя это утешит, но это так.

Заходящее солнце светило прямо в лицо, но раненые все шли и шли, и мне просто не хватало времени, чтобы пересесть в тень и переложить инструменты. Бой шел весь день и до сих пор не завершился – я слышала его совсем рядом, но не видела, как ни прищуривалась. Однако крики, треск мушкетных выстрелов и взрывы гранат – раньше я никогда не слышала их, но редкое «бум!» не походило на грохот пушки или мушкета – уже заглушали стоны и крики раненых и даже беспокойное жужжание мух.

Я шаталась от усталости и жары, и сражение не вызывало у меня почти никаких эмоций. Пока не подошел, пошатываясь, юный ополченец в коричневом. Из глубокого пореза на его лбу текла кровь. Я остановила кровотечение, отерла кровь и лишь тогда узнала его.

– Капрал Гринхау? – неуверенно спросила я, и сквозь усталое отупение пробился укол страха. Джошуа Гринхау был в одном из отрядов Джейми.

– Да, мэм.

Он попытался склонить голову, но я остановила его, прижав ладонь с корпией к его лбу.

– Не двигайтесь. А что с… генералом Фрэзером?.. – Рот пересох, и я машинально потянулась к чашке. Пуста.

– У него все хорошо, мэм, – заверил меня капрал и протянул длинную руку к фляжке на столе. – По крайней мере, было хорошо, когда я видел его десять минут назад. – Он плеснул воды в мою чашку, отпил, облегченно вздохнул, налил еще воды и отдал чашку мне.

– Спасибо. – Я выпила воду. Она оказалась такой теплой, что я ее почти не ощутила, однако говорить стало легче. – А его племянник, Йен Мюррей?

Капрал качнул было головой, но замер.

– Не видел его с полудня, но и мертвым тоже не видел, мэм. Ох, простите, я хотел сказать…

– Я поняла. Вот, прижмите это рукой. – Я положила его ладонь на корпию и вдела в шовную иглу свежую шелковую нить, взятую из склянки со спиртом. Руки от усталости слегка дрожали, пришлось остановиться и несколько раз вздохнуть. Джейми. Он так близко… Где-то в самой гуще сражения, которое я слышу.

Капрал Гринхау рассказывал о битве, но я его почти не слушала. Краем уха я уловила «генерала Ли отстранили от командования…» и встрепенулась.

– Отстранили от командования? Какого черта?

Капрала удивила моя горячность, но он покладисто пояснил:

– Точно не знаю, мэм. Кажется, из-за того, что он приказал отступать. Генерал Вашингтон, когда нашел его, ругался как проклятый – не при вас будь сказано, мэм. Но я видел его! Генерала Вашингтона! Ох, мэм, это было так… – От избытка чувств он умолк, и я передала ему фляжку.

– Иисус твою Рузвельт Христос, – пробормотала я. Американцы побеждают? Они еще держатся? Этот придурочный Чарльз Ли все испортил – или нет?

К счастью, капрал Гринхау не заметил, как я ругалась, и оживленно продолжил:

– И мы пошли за ним, а он скакал по дороге и вдоль ущелья, кричал и махал шляпой, и все солдаты вернулись… они вытаращились на нас, вся армия, а мы прямо-таки набросились на проклятых англичан… Ох, мэм, это было потрясающе!

– Потрясающе! – послушно подхватила я, утирая ручеек крови, грозивший залить глаз капрала.

Тени надгробий вытянулись и посинели, в ушах жужжало, заглушая звуки боя, который все приближался и приближался к неверной границе мира мертвых. И вместе с ним приближался Джейми. «Боже, храни его!» – всем сердцем взмолилась я.

– Вы что-то сказали, мэм?

* * *

Джейми утер лицо окровавленным рукавом; шерсть уколола кожу, а глаза защипало от пота. Они загнали англичан в церковь, точнее на кладбище. Солдаты петляли вокруг могил, в пылу погони перепрыгивали через надгробия.

Англичане оказались в безвыходном положении, но после окрика офицера выстроились в неровную линию, поставили мушкеты на землю, вынули шомполы…

– Огонь! – хрипло взревел Джейми.

Не все успели зарядить оружие, но иной раз достаточно и одного выстрела. Вылетевшая из-за спины Джейми пуля пронзила выкрикивающего команды английского офицера. Он умолк, покачнулся, обхватил себя руками и, согнувшись, упал на колени. В него снова выстрелили. Офицер дернулся и завалился на бок.

Англичане взревели, их строй рассыпался, одни пытались надеть штыки, другие принялись размахивать мушкетами словно дубинками. Американцы встретили их бездумно орущую толпу ружьями и кулаками. Один ополченец подбежал к павшему офицеру, схватил его за ноги и потащил в сторону церкви – то ли решил взять в плен, то ли оказать помощь…

На него тут же набросился английский солдат, и американец попятился и упал, отпустив офицера. Джейми бегал и кричал, пытаясь собрать своих людей, но те вошли в раж и позабыли о том, для чего они собирались захватить офицера.

Лишившиеся командира английские солдаты и двое американцев принялись перетягивать, будто канат, труп офицера – даже если он не умер сразу, сейчас он уже наверняка был мертв.

Ужаснувшись, Джейми побежал к ним и закричал, но из его рта вырвалось лишь хриплое сипение – от напряжения и одышки пропал голос. Джейми добежал до дерущихся, схватил одного из солдат за плечо, чтобы оттолкнуть, но тот обернулся и ударил его в лицо.