Влажная и чуть дрожащая рука моей Эссилт. Девочка ждет чуда и страшится неизвестности.

Холодная, спокойная рука Рианнон. Эта – готова быть моей, только – зачем она мне?

Стоп. Не думать об этом. Не сейчас. Не при Рианнон.

Седой ждет. Он знает, что я должен сделать? Он готов помочь… но в чем?

Он знает. Хорошо бы и мне знать…

Чего я хочу? Быть рядом с Эссилт. Я получил свое.

Но я обещал чудо – обещал Врану. Обещал Прайдену и Аннуину. Только вот не приходит сила по приказу… как не приходит вдохновение по чьей-то воле.

Я должен…

Не знаю. Не могу. Не вижу.

Ладно, тогда иначе.

Моя маленькая Эссилт ждет чуда. Я ничего не должен ни Врану, ни Арауну. Я просто хочу порадовать Эссилт.

Рассказать ей сказку, как ребенку.

Взгляни, Эссилт: для людей эти камни безмерно тяжелы. Пройдут века и тысячелетия, а Младший Народ будет гадать, как же мы смогли воздвигнуть эти врата и зачем.

Я расскажу тебе, моя маленькая королева. Ведь я был среди многих строителей – еще юношей по вашему счету.

Они были легки, Эссилт. Эти глыбы повиновались заклятиям так же легко, как травы покорно сгибаются под ветром.

Ты спрашиваешь, что за заклинания мы пели?

Не знаю.

Не смейся: я действительно не знаю. Когда поешь от счастья – то помнишь ли слова? Способен ли в час горя повторить напев запредельной радости?

Ты знаешь ткачество и вышивку, Эссилт. Ты знаешь радость, когда узор, доселе бывший лишь в твоем воображении, соединяется с полотном. Представь себе: мы – боги, сидхи, Вран – творили тот же узор. Только нашим полотном были миры. Мы связывали их так, как теперь люди рисуют двух зверей, немыслимо переплетенных змеиными шеями.

Тяжела ли тебе игла, Эссилт? Много ли нужно сил, чтобы поднять нить?

Нам было нужно не больше.

Шел снег. Легкие белые снежинки тончайшим кружевом спускались с неба, и эти нерукотворные узоры таяли, касаясь земли.

Снег нисходил на землю, мириады белых точек плыли вниз… завораживая и зачаровывая… и уже казалось, что навстречу белым искрам воздуха сияют золотые искры на глыбах камня, и если серебро снега плывет с небес, то золотые искры стремятся вверх, и тяжелейшие камни воспаряют, поднятые этими искрами, как тянется пар от воды холодным утром.

Нисходящая белизна и парящее золото… – а вместе с ним и поднявшиеся над землей камни, позабывшие о том, что они тяжелее всего на свете.

И то, что исполинские камни движутся над землей, – это сейчас никого не удивляло. Это было единственно возможным.

Выше, выше тянут камни искорки.

Вниз, вниз летит легчайший снег.

Два потока – вниз и ввысь.

Два медленных движения.

И между ними – словно раскрывает лепестки чистейший цветок.

Серебряно-золотое кружево сгущается – и возникает мерцающая Чаша.

Грааль. Котел Керидвен.

Высшая святость. Высшая мудрость.

Высшее сокровище Аннуина и Прайдена.

Святой свет.

Язычники называют его своим именем, поклонники нового бога – своим. Но эта святыня – для всех.

Кто-то опускался на колени, воздевая к небу руки в молитве; кто-то перебирал обереги на груди; кто-то просто не мог сдержать слез тихого счастья, и по лицу бывалых воинов текли слезы, и они не стыдились их.

Грааль не был ни близким, ни дальним. Он был со всеми и везде.

Жадным до пиров он представал воплощением изобилия изысканных яств и хмельной браги, для тех же, кто не ищет радости брюху… он был иным.

Он был счастьем, мечтой, надеждой… постижением мудрости.

Он – был.

Во всех мирах, с добрыми и злыми, с мудрыми и глупыми, с великими и малыми…

Но снег пошел гуще, золотые искры стали гаснуть, и всё отчетливее темнел Хоровод Великанов, стоящий там же, где и века назад, века вперед.

Да и разве может воспарить такая махина? Никаких чародейных сил не хватит поднять ее.

Образ мерцающей светом Чаши растворился в надвигающейся метели.

Люди кутались в плащи, подумывая, что обряд – обрядом, но им пора… Забренчала сбруя, всадники группами спешили прочь.

И хотя каждый из них уже думал о сегодняшних делах, но в сердце – даже огрубевшем от ярости битв – навсегда оставался Хоровод Великанов, парящий в золотых искрах, и сияющая Чаша.

* * *

Сархад, кляня себя за безрассудство, ринулся следом за Граалем. Он и сам не мог бы ответить, почему хочет снова увидеть его, снова поговорить с Враном, – сейчас, когда простое желание увидеть Эссилт обернулось чудом… высшим из чудес, которое он видел.

Ворон мчался сквозь небеса и ветра, сквозь миры и мороки, ища серебристо-белый след Грааля.

Он влетел в Карбонек, выбив переплет окна. Витраж брызнул осколками радуги. Сархад сменил облик, виновато глядя на пол, на разлетевшееся стекло.

Бендигейд Вран выразительно посмотрел на него:

– Ты, конечно, теперь герой, но зачем же окна бить?

– Я… я помчался за Граалем… я не хотел.

– Ты говоришь – «Грааль». Похоже, слишком сильна теперь вера в нового бога, раз даже ты называешь Котел Керидвен этим словом. Но что же ты хотел увидеть?

– Это чудо… Хоровод Великанов, поднявшийся над…

– Да, я знаю. Я видел всё это.

– Ты был там?!

– Нет. Котел оставался здесь. И был там.

В двери вошла величественная старуха в темно-сером платье и приветливо произнесла:

– Добро пожаловать к моему Котлу, Сархад. Я и есть Керидвен.

Я знала, что ты не любишь эту смертную… но что она настолько безразлична тебе – приятная новость.

Итак, для тебя она настолько ничего не значит, что ты летишь, позабыв обо всем.

Котел Керидвен… Вран… Да, я понимаю. Ты всегда был честолюбив, Сархад. Быть рядом с великими – вот о чем ты мечтаешь.

Мечтаешь?

Пожалуй, нет. Ты этого уже достиг. Ты стал своим у Врана, ты легко пронзил пространство, устремившись вслед за Котлом.

И напрасно, совсем напрасно меня было кольнула ревность к этой девчонке. Ты всего лишь благодарен ей. Конечно – она освободила тебя.

Она всего лишь дала тебе возможность встать наравне со мной. Приблизиться к Врану.