Не без волнения Мартин протянул его сержанту Каттингу.

– Смотрите, сержант, возможно, это именно то, что нам нужно. Штауфахер – это человек, который, по словам Пола, навел его на след виньяров. Надо полагать, в этом блокноте и был весь касающийся их материал. Припоминаю, он говорил, что время от времени освежает память, сверяясь с какими-то записями. В других бумагах ничего про виньяров нет.

– Спасибо, мистер Лэм. – Сержант взял блокнот. – Полагаю, вы правы. Но в таком случае совершенно непонятно, зачем вашему швейцарскому эмиссару понадобилось вырывать эти листки. Почему бы не взять весь блокнот? Ну и, наконец, каким образом он проник сюда?

– Это я могу объяснить. Как вы, наверное, заметили, на этих дверях йельские замки, но закрываются они не автоматически, а ключом. В тот вечер Пол был в таком состоянии, что о подобного рода пустяках не задумывался, так что дверь, скорее всего, осталась не запертой.

В этот момент заговорил Дэвис – в первый раз с тех пор, как Мартин очутился в комнате.

– Я лично думаю, – заявил он, – что все эти швейцарские фокусы – полная чушь.

– А знаете, – подмигнул Мартину сержант Каттинг, – по-моему, хоть раз в жизни, да Дэвис верно говорит. Во всяком случае, я на это надеюсь. Потому что это сильно упрощает мою задачу.

Мартин пожал протянутую сержантом руку, улыбнулся в ответ и вернулся к себе в комнату. Чувствуя, что сильно проголодался, он поспешно переоделся и задал себе вопрос: а сам-то он что думает про этих самых виньяров? В уме замелькали смутные мысли и версии…

– Надо нынче же вечером повидаться с доктором Эшвином, – решил Мартин.

– Добрый вечер, мистер Лэм, – приветствовал его доктор Эшвин. – Ваше нынешнее отсутствие на занятиях меня не удивило, я так и думал, что после вчерашних истязаний души спать вы будете спокойно[59].

– Прошу простить меня, – ответил Мартин, – но вынужден заметить, что подразумеваемая вами цитата сколь неуместна, столь и зловеща. Надеюсь, сном Дункана я засну еще очень нескоро.

– Ладно, – улыбнулся доктор Эшвин, – извините за черный юмор. Присаживайтесь, а я пока бокалы сполосну.

Когда ритуал первого глотка был завершен, Эшвин заговорил:

– Полагаю, сегодня нам нет нужды ходить, как обычно, вокруг да около. Не сомневаюсь, что вы пришли поговорить о событиях вчерашнего вечера; ну а я, со своей стороны, отложил свидание с Элизабет именно потому, что был уверен в вашем появлении. Я прочитал газетный отчет о смерти мистера Леннокса, но понял из него только то, что он бы отравлен стрихнином во время генеральной репетиции. Может быть, поделитесь подробностями?

Мартин поведал ему всю историю, начиная со встречи с Синтией и Алексом в Большом Зале и кончая утренней беседой с сержантом Каттингом. Эшвин сосредоточенно слушал его, прервав лишь однажды, – когда Мартин упомянул Семерых с Голгофы.

– Не понимаю, – воскликнул он, – каким образом столь сенсационная деталь могла ускользнуть от внимания прессы.

– А таким, что сержант Каттинг полагает, что у меня галлюцинации, – ответил Мартин и продолжил рассказ. Когда он поставил точку, наступило молчание.

– Знаете, а мне нравится ваш сержант Каттинг, – нарушил его наконец доктор Эшвин. – Вообще-то его слишком прямолинейная логика выдает скорее некоторое тупоумие, и все же он мне нравится. Понял же он, какое значение может иметь блокнот.

– Блокнот Штауфахера? – уточнил Мартин. – Это одно из многих обстоятельств, что не дают мне покоя. Раньше вы говорили, что всю эту историю с виньярами Пол выдумал, но тогда вы видели в нем исполнителя, а не жертву. Сейчас придется на все посмотреть заново.

– Да, это понятно, – печально покачал головой Эшвин. – Весьма бестактно, знаете ли, со стороны обыкновенного убийцы столь решительно разбить очевидные умозаключения. Но следует признать и другое: доныне мы основывались только на одной группе фактов. Теперь, когда свершилось уже не случайное, а задуманное убийство, в нашем распоряжении имеется более полная картина, и потому наши выводы будут гораздо ближе к истине. Давайте посмотрим, что мы можем извлечь из этих новых фактов.

Он откинулся на спинку своего вращающегося стула и знаком показал Мартину, чтобы тот наполнил бокалы.

– Первое, – начал доктор Эшвин. – Нам известно, что доктор Шедель был убит, потому что его приняли за Пола Леннокса, одного из двух, по вашим же словам, людей, с кем можно было спутать герра доктора. Мы пришли к выводу, что мотивы для убийства мистера Леннокса могли быть у четырех персонажей – мистера Брюса, мисс Вуд, а также (коль скоро вы назвали эти имена) четы Лешиных, и в любом случае мотивы эти так или иначе связаны с ревностью. Равным образом, по вашим опять-таки словам, у всех четверых были одинаковые возможности подмешать стрихнин к шерри. Что касается того, каким образом кто-то из них добыл яд, это должно показать официальное полицейское расследование.

– У Алекса такая возможность была, – прервал его Мартин. – Он занимается химическими исследованиями, и ему доступны любые понадобившиеся ему материалы.

– Ну что ж, учтем это. Что касается мотивов, наши четверо подозреваемых идут ноздря в ноздрю, а относительно возможностей – у мистера Брюса есть небольшое, ни в коей мере не решающее преимущество. Другой момент: кто бы ни оказался преступником, он должен знать вашу пьесу, должен знать, что Дон Жуан пьет шерри во второй сцене третьего акта. А этому условию кто отвечает?

– И Алекс, и Синтия читали пьесу по ходу моей работы над переводом. Что касается Лешиных, ничего сказать не могу. Разумеется, им могли показать рукопись Дрексель или Пол. У него-то был весь текст, а не одна лишь часть, роль-то большая. Равным образом никто им не мешал прочитать пьесу в оригинале, имеющемся в библиотеке; подобно большинству славян они наделены хорошими способностями к языкам, а в этой сцене я практически ничего не изменил при переводе.

– Еще один вопрос, мистер Лэм, касающийся шерри или, если угодно, псевдошерри. У кого-нибудь из этой четверки есть какой-нибудь театральный опыт, профессиональный или любительский?

Мартин ненадолго задумался.

– У Алекса, насколько мне известно, нет. Что касается Лешиных, точно не знаю, но сильно сомневаюсь. Синтия сама на сцене никогда не играла, но помогала готовить реквизит и занималась еще какой-то вспомогательной работой в Тальяне – это нечто вроде женского филиала Малого театра.

– А может так быть, что Дрексель вместо шерри налил в бокал чай со льдом – помнится, вы говорили, что как-то раз он это и собирался сделать.

– Вполне.

– Тогда мы можем в какой-то степени освободить от подозрений мисс Вуд. Она одна из всего квартета должна была знать, что шерри, вполне возможно, на самом деле окажется чаем, стрихнин в нем не разведешь. Разумеется, это не бесспорное доказательство, всего лишь предположение – ее познания в области токсикологии могут оказаться слишком ничтожными, чтобы совершить ошибку, приведшую к негаданно успешному результату. Ну и наконец Семеро с Голгофы – самый, будь он неладен, загадочный момент всей истории. Знаете, мистер Лэм, для начала скажите, что вы-то об этом думаете?