Не потеряв по дороге ни одного судна, Морган обогнул мыс Сан-Антонио, западную оконечность Кубы, и, повернув на восток, оказался в виду Гаваны. Да-да, именно так: он появился перед Гаваной весьма близко от берега и средь бела дня! «Береговые братья» в восхищении хлопали себя по ляжкам и перебрасывались восторженными восклицаниями, глядя, как купеческие суда на всех парусах мчатся в гавань под защиту пушек крепости Морро. Раздался орудийный гром, крепость окуталась дымом, но ядра плюхнулись в воду с большим недолетом впереди флибустьерской армады. Ни один галион не осмелился выйти из порта навстречу противнику. Возможность подразнить грозного врага наполнила сердца этих отъявленных головорезов поистине детской радостью. Они были сильнее! Те же самые люди, что отказались идти к Гаване и проклинали своего предводителя, теперь дружно вопили: «Да здравствует адмирал Морган!» – словно он уже привел их к победе.

Демонстрация закончилась. Морган так и не объяснил, зачем она понадобилась. Скорее всего, он продефилировал перед Гаваной, чтобы взять реванш за недавнее унижение и заставить строптивую вольницу почувствовать его железную десницу. Мы видели, что ему воздалось сторицей. С другой стороны, как мы убедимся, эта акция имела самые неожиданные последствия.

Итак, покрасовавшись на виду у всей Гаваны, флибустьерский флот повернул назад, вновь обогнул остров и вошел в бухту Санта-Мария, где бросил якорь.

Едва выгрузившись на берег, пираты поняли, что о внезапном нападении надо забыть: поперек дороги были устроены завалы из бревен, из чащи леса летели пули. Пока Морган крейсировал подле Гаваны, какой-то шпион или предатель успел предупредить жителей Пуэрто-дель-Принсипе. Но препятствия не были столь серьезны, чтобы остановить колонну: флибустьеры обходили завалы, неуклонно двигаясь вперед.

Доро́гой Морган распорядился о порядке действий в Пуэрто-дель-Принсипе. С именитых горожан и богатых купцов брать выкуп, а если замешкаются, немедля пытать. При надобности предавать их публичной казни в назидание остальным. Если пленных окажется слишком много, часть тут же перебить, чтобы не вздумали бунтовать. Но если ситуация неожиданно осложнится, перебить всех без разбора.

Позже Морган станет отрицать, что отдавал подобные приказания. Но в целом отношения пиратов с испанцами резко ухудшились со времени взятия Гранады, где валлиец проявил известное милосердие и снисходительность. Все объясняется тем, что за это время на Ямайку поступили тревожные вести.

Испанцы, вновь овладев Санта-Каталиной, перебили там оставленных Мансфельтом колонистов; пойманных англичан отправили на перуанские рудники, где даже крепкие и привычные к тяжелому труду индейцы мерли как мухи. В Картахене и иных местах английских пленников предавали суду святейшей инквизиции:

– Отрекитесь от своей еретической веры, иначе пойдете на костер!

Инквизиторы безжалостно жгли индейцев, которые не выказывали горячего желания креститься или же, будучи окрещенными, втайне поклонялись своим древним божествам. Но англичан! Эти мрачные сообщения не могли не вызвать ответную реакцию.

Продвижение колонны слегка замедлилось у последних завалов, но вскоре флибустьеры вышли на зеленую пампу, посреди которой стоял странного вида город Пуэрто-дель-Принсипе.

Казалось, его жители мобилизовали все свои возможности, чтобы сложить из крупных желтых камней маленькую крепость и две церкви; на большее у них не хватило сил – остальные дома представляли собой жалкие халупы.

Другая странность заключалась в том, что испанцы не заперлись в крепости и не разбежались по окрестным лесам. Алькальд выстроил свое войско в чистом поле, прямо перед городом. На первый взгляд, там было человек восемьсот, не менее, что намного превосходило численность населения Пуэрто-дель-Принсипе. Власти успели собрать по окрестным асьендам[58] и деревням дополнительные резервы.

Наконец – что еще более удивительно – миниатюрное войско было выстроено в пампе согласно армейским уставам того времени: пехота – в центре, кавалерия – на флангах. Мундиры пестрели не густо, преобладало гражданское платье, зато в центре реяло огромное испанское знамя.

Флибустьеры двигались размеренным шагом. Раздалась барабанная дробь, и слева и справа от каре пехоты взвилась пыль: алькальд бросил вперед кавалерию.

О разыгравшемся сражении Эксмелин оставил весьма недостоверную запись – как всегда, когда он описывает дела, в которых сам не принимал участия: «Пираты двигались строем под барабанный бой и с развевающимися флагами». У пиратов не было ни барабанов, ни знамен, а их тактика заключалась как раз в том, чтобы не маршировать строем, а рассыпаться цепью, уклониться от лобовой атаки кавалерии, постараться забежать с тыла, вспороть лошади брюхо или подрезать сзади сухожилия, упасть ничком наземь и затаиться как труп, а затем, вскочив, выстрелить в упор или действовать клинком. Это были люди храбрые, знающие толк в военных хитростях и вовсе не стреноженные артикулом уставов или традицией, – короче, умелые воины.

Наивные защитники Пуэрто-дель-Принсипе тоже выказали доблесть. К концу сражения, продлившегося два-три часа, двести или триста тел усеивали пампу вперемешку с трупами лошадей. Флибустьеры, понесшие куда менее чувствительные потери, двинулись дальше на город, добивая по дороге раненых, если те вопили слишком уж громко. Дойдя до первых домов, они выгнали клинками на улицу нескольких упиравшихся. Все сдавшиеся в плен испанцы были согнаны без особых церемоний в две церкви, после чего двери заперли на ключ. Был четверг Страстной недели 1668 года.

Стены крепости Пуэрто-дель-Принсипе дожили до наших дней: в ней оборудован ресторан гостиницы «Камагуэй» (таково современное наименование города). Туристы обедают и ужинают там, не ведая, что в этих самых стенах Генри Морган прожил те двенадцать дней, что длилась пиратская оккупация Пуэрто-дель-Принсипе. Впрочем, туристов можно понять: о том далеком прошлом на Кубе не напоминает сейчас ничто и нужно быть неплохо подкованным в истории флибустьерства, чтобы вообразить себе картину тех далеких дней…

Итак, адмирал поселился в каменном строении, носившем гордое название крепости; именно туда стали прибывать гонцы с вестями, звучавшими все менее утешительно. Единственное «сокровище», обнаруженное в городе, заключалось в скромной утвари двух церквей. В домах не оказалось никаких сундуков, какое там – даже горсти монет! Пленники, которых выводили небольшими группами из храмов (они по-прежнему сидели взаперти, без кусочка хлеба и глотка воды), клялись всеми святыми под пыткой, что были бы счастливы облегчить свои муки, но, увы, у них ничего нет.

– Пусть пошлют за золотом к друзьям и родственникам. Даю им недельную отсрочку.

Этот метод стал уже классическим. Для пущей наглядности Морган приказал пытать нескольких узников на глазах у гонцов, чтобы те смогли поведать, что ждет несчастных.

Прошла неделя. Посланцы вернулись с пустыми руками: