* * *

После обыска Барта проводили не в здание, как он думал, а всего лишь вглубь двора, где под тентом стоял небольшой столик, за которым сидели двое: мелкая азиатка и япошка Абэ Такеши — желтомордый помощничек здешней узкоглазой бонзы. Барт постарался, чтобы лицо осталось спокойным и не перекосилось в брезгливом презрении к местным мужикам. Походу, они вообще без хуёв родились, раз так легко под бабье прогнулись. Да ладно бы бабы были хоть чуть на бойцов похожи. Ведь все, все, как одна, сладкие шлюшки. А эту их, типа, Старшую вообще пинком до северной окраины добросишь. Зато, вон, уже прилегла под япошку. Понятное дело, что ещё бабе надо? Нашла перед кем ноги раздвинуть — вот и счастлива.

Всё это очень хотелось сказать узкоглазой манде в лицо, но последствия не стоили пары секунд удовольствия. Поэтому Барт промолчал, только выдохнул сквозь зубы, и в этот момент внезапно осознал, что сидящая напротив «узкоглазая манда» прочитала его так же легко, как, скажем, вывеску бара.

— Надо же, промолчал… Всего две пули, а как поумнел, — спокойно заметила она. — Говори, чего хотел.

— Сегодня мне предложили попытаться втереться к тебе в доверие. Что дальше, не сказали. Человек назвался помощником Ральфа Секи Момент, которого на днях вышвырнули из сектора.

Эта не такая уж и продолжительная реплика отняла у Барта все силы, аж голова закружилась.

— Как он выглядел? — уточнила женщина.

— Да… — Барт попробовал описать заказчика и… не смог. — Никак. Никакой он был…

Сказав это, он замешкался, подбирая слова, но азиатка, кажется, и без дополнительных объяснений всё поняла. Она достала коммуникатор, полминуты что-то в нём потыкала и бросила Поролону. Тот поймал.

— Найди его фото, — последовал приказ.

Поролон, не давая устройство в руки Барту, прокрутил у него перед глазами пять фотографий.

— Четвертый.

— Что хотел? — спросила узкоглазая.

— Пока только посмотреть, чё тут у вас как, потом рассказать ему.

— Как ты с ним свяжешься?

— Не я. Он со мной. Даже коммуникатор выдал. На входе отобрали.

— Что ж, — она пожала плечами, — ты посмотрел. Что видел — доложишь. Затем…

Женщина поймала свой коммуникатор, что-то там снова понажимала и вернула Поролону. Тот вывел на экран перед Бартом схему и инструкции.

— После того как встретишься с ним, здесь возьмёшь уже наш коммуникатор. Сообщишь всё, что узнал, получишь новые инструкции. Запомнил, где тайник? — спросила собеседница.

— А что я с этого буду иметь?

— Прямо сейчас — немного денег и две дозы самого для тебя ценного. Обезболивающего. Могу ещё дозу чего-нибудь для кайфа подкинуть, чтоб жизнь полегче казалась. Вообще же по результатам этой истории решу.

— Гарантии?

— Честное слово устроит? — улыбка была так искренна, что даже захотелось поверить. — А если нет, то каких гарантий ты хочешь, кроме моей доброй воли?

Барт скрипнул зубами.

— Согласен на честное слово, — который раз за вечер он взял себя в руки.

— Тогда подожди у ворот. Обезболивающее, кайф и деньги тебе передадут там.

Пришлось, опираясь на костыль, ковылять назад. Но всё-таки Барт не удержался — оглянулся и увидел, как Абэ, молчавший весь разговор, поднялся со своего места и поцеловал женщину. Через несколько секунд он обогнал хромающего Барта и вышел через калитку. Барт снова оглянулся. Узкоглазая выглядела расстроенной. Что, обломились ночные развлечения? Так тебе, шалава! Хотя найдёшь с кем, вон, сколько тут готовых шляется.

На выходе часовой отдал должнику коммуникатор и небольшой пакет.

Барт уже распахнул калитку, но тут его окликнули. Он повернулся и увидел Хелену. Ухоженную, довольную и счастливую.

И ладно бы глядела с ненавистью, нет, эта пизда снова смотрела на него с брезгливой жалостью. А потом улыбнулась, показывая ровненькие новые зубы, и сказала:

— Удачи, Барт.

Он чуть в голос не взвыл. Она хоть поняла, чё сделала?!

Удача от Хелены могла быть только Дурная. И только этой вот Дурной удачи ему сейчас и не хватало!!!

БЛЯ!!!

* * *

Легкий ветер, свободно проникающий сквозь рыхлое плетение масксети, приятно овевал обнажённое тело. Заходящее солнце роняло косые лучи на потную кожу, но уже не обжигало, а ласково грело…

Ита лежала, пристроив голову на плече Эйнара, и дремала, расслабленная, умиротворенная. Длинные волосы прилипли к влажным щекам и лбу.

Осторожно, чтобы не потревожить раньше времени, Эйнар прикоснулся губами к рыжей макушке и легонько дунул. Ита вздрогнула и хихикнула, втягивая голову в плечи:

— Не надо, у меня от тебя мурашки!

— От меня мурашек не может быть. Сами собой, наверное, завелись, — Эйнар пробежался пальцами по животу и бокам собеседницы. — Дай-ка, я их выловлю…

Ита задрыгалась и сразу же тихо заверещала:

— Эйна-а-ар! Не на-а-а-адо-о-о-о!

Она хихикала и брыкалась, но не освобождалась.

— Прекрати-и-и-и! И-и-и!!!

Он, наконец, перестал щекотать, но вместо того, чтобы отпустить, наоборот, притянул поближе и крепко обнял. Ита сразу же успокоилась, прижалась теснее, хотя на такой жаре лежать порознь было благоразумнее: кожа лоснилась от пота.

— Раньше ты считал веснушки, теперь решил ловить мурашки?

— Когда они были, твои веснушки… — вздохнул с лёгким сожалением Эйнар, но вдруг его лицо просветлело. — Точно! Надо стащить этот твой последний блистер, — он довольно усмехнулся. — Ух, тогда посчитаю!

Девушка рассмеялась:

— Не найдешь, я его надежно спрятала!

— Ита, — Эйнар посерьёзнел, — скажи, из-за чего ты напрягаешься?

— А… — она замешкалась, но потом погрустнела, — как ты догадался?

— Увидел. Ты ведь тоже видишь, если я вру или недоговариваю. Это заметно, — он погладил ее по плечу. — Скажи.

Собеседница некоторое время колебалась, но потом всё-таки заговорила:

— Куин объяснила, как начать вспоминать прошлое, но предупредила, что это будет неприятно. В общем, я… я начала, вот только, кажется, это будет ад.

— Уверен, Микаэла объяснила тебе и как потом из этого ада вернуться. Так ведь? К тому же ты не одна, не забывай, — Эйнар прижал её крепче. — Однако напрягаться ты начала гораздо раньше, чем поговорила с Куин.

— Разве?

— Пару месяцев точно. Прежде твоя тревожность была не так заметна, но сейчас уже бросается в глаза. Значит, становится хуже. В чём дело?

Девушка снова замолчала и молчала довольно долго, видимо, собиралась с духом, а когда собралась, наконец, заговорила: