ты о ведьмах не сильно много знаешь. Максимум то, что видел в детстве в фильмах вроде «Вия».

— Так и есть, — подтвердил Семен Маркович. — А они другие, эти ведьмы, да? Не такие, как в кино?

— Лучше тебе не знать, — искренне посоветовал ему я. — Там все очень непросто.

— Ну и ладно, — весело ответил призрак. — Да и неважно это уже. Скажи, Саша, а как это будет? Ну когда ты меня…

— Быстро, — подумав, произнес я. — И не больно. А что на той стороне — я не знаю, по крайней мере, пока. Но, думаю, не так там и плохо, обратно-то никто не возвращался.

— Главное, чтобы мне разрешили Аллу дождаться, — обеспокоенно заметил Семен Маркович. — Вот ведь, я же сейчас землю покидаю, а ощущение такое, будто в обычном аэропорту регистрации на рейс жду.

— Уместная аналогия. — Я огляделся вокруг, удостоверился, что рядом никого нет, и поднял правую руку. — Как-то так оно и есть на самом деле. Ну что, Семен Маркович, пора.

— Прощай, Саша, — толстяк поднес свою ладонь к моей. — Береги себя.

— Легких дорог, — ответил ему я, и наши руки слились в одно целое.

В тот же момент меня изрядно тряхнуло, правда, было неясно — то ли это произошло физически, то ли на ментальном плане. Горло перехватило, и стало тяжело дышать. Знаете, как бывает, когда ты пришел в жару домой, а в холодильнике стоит непочатая бутылка газировки — «Пепси» там или «Фанты». Вот ты ее, ледяную, открыл и сходу стакан маханул. Газ мигом забивает пересохшее горло и в какой-то момент резь от пузырьков газа даже начинает причинять боль. Но одновременно ты испытываешь и некоторый катарсис от удовольствия — оно же холодное, вкусное!

Здесь было то же самое. Именно сейчас я понял, что те бедолаги с лесной поляны и в самом деле были лишь тенями прошлого и отголосками своей же памяти, безликими и чужими как для жизни, так для смерти. Они слишком долго существовали в не-жизни, так долго, что даже та сторона про них забыла.

Что уж говорить о тех ощущениях, которые я сейчас испытывал? Чужая жизнь, проходила через меня, как вода через фильтр. Описать это невозможно, как невозможно описать всю прелесть того самого весеннего дня, когда ты впервые понял, как на самом деле велик и прекрасен этот мир, и что ты в нем непременно будешь счастлив.

Теперь я знал про Семена Марковича все, я на секунду стал им, и весь его жизненный путь был передо мной — от первого крика до того момента, когда он начал срывать галстук с шеи, задыхаясь от боли, взорвавшей грудь.

А потом он ушел. На миг я увидел яркие звезды в прозрачно-голубом утреннем небе, и одна из них сияла невыносимо ярко и невероятно притягательно. Настолько, что я захотел раствориться в ее блеске, слиться с ней в одно целое и стать частью этого неба.

Вот только небо какого мира и звезды какой галактики я увидел, сказать не возьмусь. И еще раз созерцать эту небесную механику не желаю. А ну как в следующий раз я не смогу заставить себя остаться тем, кто я есть, и вернуться туда, откуда пришел? Слишком яркие эти звезды для меня. Слишком синее небо там, куда я проводил Семена Марковича.

Нет уж, доброй волей и забавы ради недавно умерших отправлять на встречу с вечностью я больше не буду. Только по необходимости, когда припрет. Чересчур непростое это дело. Переоценил я свои силенки, прямо скажем.

А вот интересно — с практикой опыт приходит? В смысле — притупляются ли ощущения, или тут всякий раз как первый? Боюсь, просто так ответа мне не получить, если только эмпирическим путем. Тем, который пролегает левее проб и правее ошибок.

Обо всем этом я размышлял, пока качался в вагонах метро, шагал по переходам и топал по улице в сторону дома. Так-то я в метрополитене какую-нибудь киношку смотрю или книжку читаю, а тут прямо мысли навалились. И я был очень недоволен, когда меня от них оторвал сигнал смартфона. Но не ответить было нельзя. Это звонил Нифонтов. Не то чтобы он стал для меня большим авторитетом, это не так. Но о встрече-то завтрашней все равно договариваться надо?

— Ну наконец-то, — вот так запросто, без всяких приветствий, сразу заявил он мне. — Набираю, набираю, а абонент все не абонит. Женька тут даже волноваться начала, места себе не находит, гадает — не случилось ли чего?

По всем законам драматургии, где-то на заднем фоне в этот момент должны были раздаться недовольные девичьи восклицания. Но — нет. Тишина и спокойствие. Так что — либо это правда, либо Мезенцевой рядом с Николаем нет. Второе, как мне думается, более вероятно.

— В метро ехал, — объяснил я. — В центре-то смартфон сигнал еще подтягивает, а на радиальных ветках уже нет.

— Как вообще? — заботливо поинтересовался Нифонтов. — Все ничего?

— Помаленьку, — в тон ответил я. — Работа — дом, все как всегда.

— Ну не все, — возразил мне он. — Книгу же ты раздобыл ведьмачью? Мы не смогли, а ты запросто. Да еще и слугу покойничка к нам пристроить хочешь.

— Планы изменились? — чуть напрягся я. — Не нужен вам Афонька?

— Нужен-нужен, — успокоил меня оперативник. — Заберем непременно. Я, собственно, за тем и звоню. Во сколько за ним поедем?

— Да ближе к ночи, наверное, — предложил я. — Часиков в одиннадцать.

— Хорошо. — Николай помолчал. — А потом у тебя какие планы?

— Такси вызову и домой вернусь. Четверг не выходной, на работу идти придется. Надо хоть немного поспать.

— Просто есть одно предложение, — как всегда, начал напускать туман Николай. — Но об этом завтра поговорим. Давай-ка я за тобой после работы заеду, мы поужинаем и за едой все обсудим? И сразу, как дополнительный аргумент — ты, я и Евгения. Она тоже будет. Как тебе такая завлекалочка?

Сказал бы я тебе, как оно мне, да воспитание не позволяет. После твоих предложений всегда какая-нибудь дребедень и начинается. И ни одна Евгения в виде компенсации не проканает.

— Заезжай, — тем не менее согласился я. — Только давай так — к банку не подъезжай. Не надо. Давай у «Арбатской» в семь вечера, там есть, где машину приткнуть.

— Идет, — легко согласился оперативник. — Тогда — до завтра.

И, не дожидаясь моего ответа, он повесил трубку. Сама вежливость.

В общем, одна у меня отрада осталась. Мой дом — моя крепость. Приблизительно так я и думал до того момента, пока не вошел в квартиру. Если точнее — на