— Десь завіявся.

Ждать его не имело смысла. Оставить записку Изот не решился. Лишь попросил:

— Передайте мужу, пусть зайдет к Верзиловым.

— Верзиловым?

— Да-да. Пусть заглянет на минутку к Киреевне. — Он не мог ни назваться, ни сказать большего этой женщине, подозрительно уставившейся на него. — Только не забудьте, пожалуйста, — поспешил добавить. — Это очень важно.

— Добре... передам.

Уже уходя, Изот услышал ворчливый, приглушенный голос:

— Вештаються тут всякі серед ночі.

И здесь Изота постигла неудача. Опасность для подполья не снята. Он, конечно, оставит у Киреевны записку. А если Алексей опоздает? А если его жена не выполнит обещания? Нет, нет, надо искать Недрянко.

Изот метнулся по Крутому Яру. В одном из переулков встретился с пьяным Лаврентием Толмачевым. Лаврентий все допытывался: «А ты скажи, скажи, чем я хуже отех, что вывезли? Рожей не вышел, да? Меня, значит, можно фашисту отдать?.. — Тут же махнул рукой: — Ну и черт с вами!»

С присущей ему прямотой Изот признавался себе в том, что плохо знает людей. Вот и Лаврентия, и других. В самом деле, работал он с ними бок о бок, и его отношения к ним определялись лишь степенью участия в общем труде. Были передовики. Они сидели в президиумах. Были отстающие. О них тоже писали, критикуя за нерадение. И были те, кто составлял аудиторию. Разве знал он их думы, стремления? Не может он этого утверждать. Не может. Значит, где-то в хлопотных буднях упустил главное, чем должен был заниматься он, партийный работник.

Изот держался в густой тени и, сам невидимый, видел все, чем жила ночь. От склада сельпо, помещающегося в старом амбаре, отъехала груженая бричка. Лошадьми правил Ремез, а мешки придерживал какой-то парень. Они проехали совсем близко. Изот слышал их прерывистое дыхание, оброненные фразы: «В добрый час ты, Гринь, подоспел. Еще несколько ходок сделаем, — возбужденно говорил Ремез. — Соль эта золотом обернется. Попомнишь мое слово». — «Давай погоняй, пока никто не пронюхал, твои похоронки, — хмуро ответил тот, кого назвали Гринем.

Тяжело поскрипывая, бричка скрылась в ночи.

Изот уже видел, как растаскивали магазин. Там он снова приметил Емельяна Косова. Но были и другие. Среди них он узнал Афанасия Глазунова, двух закадычных приятелей, известных дебоширов, Митьку Фасона и Фому Маркарова, с которыми ему не раз приходилось беседовать, наставляя на путь истинный. Они кружили вокруг огромного по-медвежьи вздыбленного Афони, успевшего раньше других захватить рулон шерстяной материи. И как неуверенные в своих силах щенки, отступили, когда Афоня грозно рыкнул на них.

Тягостное впечатление оставила эта картина. Будто были эти люди морально отброшены на тысячелетия, к первобытным временам.

7

Дважды приходил Емелька, сгибаясь под тяжестью ноши. Сваливал свою добычу и, не задерживаясь, снова бежал из дому. Недрянко искоса посматривал на принесенное добро, презрительно кривил губы, мол, мелочишкой пробавляется Емелька. Однако тут же решил, что и ему не помешало бы запастись кое-чем. Поднялся, готовый уже осуществить свое намерение, но тотчас дало себя знать чувство самосохранения. Он снова размышлял о возможных последствиях своего разоблачения и окончательно утвердился в мысли, что при таком положении торопиться нельзя. Конечно же, Холодов кого-то пустил по пятам. Но кто этот неизвестный? Кого следует остерегаться? Емелька ничего подозрительного не заметил у дома. Что ж, может быть, внешне оно и так. Только такого стреляного воробья, как Недрянко, это кажущееся спокойствие не введет в заблуждение.

Ничего не прихватив, поспешно возвратился Емельян.

— Что я тебе скажу, Антипыч! — возбужденно начал он от самого порога. — Что скажу!.. Холодов здесь.

— Ну? — подавшись к нему, выдохнул Недрянко. И тут же испытующе глянул на Емельку, усомнился: — Брешешь.

— Вот те крест.

— Сам видел?

— Ды нет, — с досадой махнул Емелька рукой, придвинулся к столу. — Ты слухай, как оно было. Поспешаю я это, значит, чтоб успеть еще чем разжиться. Вот тебе Лаврушка пьяный навстреч. «Не боишься, — грит, — с прихваченным добром начальству на глаза попасться?» — «Какому, — пытаю, — начальству? Небось пятки смазало салом, начальство-то». Драпануло, дескать. «Нет, — варнякает, — не кажи. Секретарь районный собственной персоной похаживает. Видать, присматривается да прислушивается, кто в какую дуду грает». А я и думаю себе: никак сам Холодов за тобой припожаловал. Да хутчее назад.

Недрянко прищурился, что-то соображая. Бледность постепенно сошла с его лица. Выражение испуга и растерянности сменилось злобной ухмылкой.

— Ну-ну, товарищ секретарь, — потирая руки, проговорил. — Теперь мы посмотрим, кто кого. Анисим Недрянко не зря считался лучшим стрелком антоновского воинства. — Перевел взгляд на оторопевшего Емельяна, хищно осклабился. В глазах — уже знакомая Емельке нахалинка. — Что баньки вытаращил? Собирайся на охоту.

Емельян заметался по дому, отыскал плоский австрийский штык, сохранившийся еще с минувшей войны, сунул за голенище.

— Тесак не помешает. На красного зверя идем.

Они не стали задерживаться. Теперь, зная, кто его выслеживает, Недрянко не боялся попасть впросак. Он даже желал этой встречи, чтобы поскорее избавиться от нависшей опасности. Однако не забывал и об осторожности, нисколько не сомневаясь в том, что Холодов кинулся за ним не с пустыми руками.

Уже на улице ему вдруг пришла на ум совершенно иная мысль. Он даже приостановился, схватил Емельку за рукав.

— Живьем возьмем, — проговорил быстро, взволнованно, решив, что было бы совсем неплохо сдать секретаря райкома немцам.

— Задаток стоющий, — подхватил Емелька, поняв намерение Недрянко.

— Справимся?

— Ха! — воскликнул Емелька. — С таким-то квелым? Как куренка, накроем.

Они благополучно добрались до дома Недрянко. Пока хозяин, не зажигая лампу, переодевался, Емелька караулил во дворе. Вскоре Недрянко появился вновь. И они заскользили черными тенями в черной ночи. По-волчьи — след в след крались в темноте, чувствуя, что где-то здесь, может быть, совсем рядом находится тот, кого они ищут.

Изоту Холодову временами казалась невозможной встреча с Недрянко. Разве обязательно он должен был бежать именно в Крутой Яр? Мир широк. Затеряться, особенно сейчас, в этом столпотворении, не составляет особого труда. Но чутье или скорее всего сознание опасности, нависшей над подпольем, подсказывало Изоту: именно здесь надо искать Недрянко. Изот заставлял себя продолжать поиск. Он не мог уйти, не убедившись, что его товарищам ничто не угрожает. Даже если Недрянко, затаившись, будет ожидать прихода немцев, придется и ему, Изоту, оставаться, чтобы перехватить предателя в последний