Барбара не ожидала, что обиженная первая жена будет так огорчена известием о смерти второй. Она спросила:

— Вы хорошо знали ее?

— Да, мы были знакомы много лет.

— Когда вы видели ее в последний раз?

— На прошлой неделе. Она приходила на панихиду по моей дочери. Вот почему я не читала… не знала, что… — Линн с силой потерла правой ладонью ногу, словно это могло помочь ей справиться с волнением. — Наверное, нужно объяснить вам, констебль. Вирджиния, моя дочь, скончалась на прошлой неделе. Внезапно. То есть я знала, что это может случиться в любой момент. Я знала это на протяжении многих лет. Но все равно к такому нельзя подготовиться.

— Примите мои соболезнования, — сказала Барбара.

— Она рисовала, как и всегда после обеда. Я на кухне готовила чай. Услышала, что она упала. Прибежала. И это было… Вы понимаете, констебль? Оно, это великое, давно ожидаемое событие, произошло, и меня не оказалось с ней в тот момент. Я даже не успела попрощаться с ней.

«Как Тони», — подумала Барбара. Воспоминание о брате вспыхнуло у нее в мозгу, когда она была совершенно к этому не готова. Совсем как Тони, который умер, когда у его кровати не было ни единого родственника! Барбара не любила думать о брате, о его длительной болезни, о кошмаре, в который повергла семью его кончина. Поэтому она сказала лишь, чувствуя комок в горле:

— Дети не должны умирать раньше своих родителей.

— Врачи сказали, что она умерла, еще не успев упасть на пол, — проговорила Линн Дэвис. — Я понимаю, они хотели хоть как-то утешить меня этими словами. Но если ты провел всю жизнь, ухаживая за ребенком, каким была Вирджиния — всегда и во всем малышка, сколько бы ей ни исполнилось лет, — все равно твой мир окажется разбитым в тот миг, когда ее не станет, особенно если ты просто вышел из комнаты, чтобы приготовить ей чаю. Поэтому я не могла читать газеты, не говоря уже о журналах и книгах, не включала радио или телевизор, хотя понимаю, что мне надо отвлечься. Но мне кажется, если я отвлекусь, то перестану чувствовать то, что чувствую сейчас, в этот момент, а я сейчас чувствую свою связь с ней. Понимаете?

Глаза Линн наполнились слезами.

Барбара помолчала, давая Линн время справиться с переполняющими ее чувствами, сама же тем временем пыталась осознать то, что узнала. Среди информации, которую она мысленно раскладывала по полочкам, был тот невероятный факт, что Ричард Дэвис стал отцом не одного, а двух неполноценных детей. Ведь именно так надо понимать слова Линн Дэвис о том, что Вирджиния была ребенком, несмотря на свой возраст.

— Вирджиния была не… — Барбара запнулась, подбирая слово. Ведь должен же быть подходящий эвфемизм, раздраженно подумала она. Вот если бы она жила в Америке, этой великой стране великой политкорректности, то знала бы такое слово. — Она была нездорова?

— Моя дочь была инвалидом с рождения, констебль. У нее было тело женщины и ум трехлетнего ребенка.

— О… Черт. Мне очень жаль.

— У нее было больное сердце. Мы знали с самого начала, что рано или поздно оно не выдержит. Но ее дух был крепок, поэтому она удивила всех и дожила до тридцати двух лет.

— Дома, с вами?

— Нам обеим пришлось нелегко. Но когда я думаю о других возможностях, то ни о чем не жалею. Я получила больше, чем потеряла, разойдясь с мужем. И по большому счету, я не могу винить Ричарда за то, что он попросил развод.

— А потом он снова женился, и у него снова родился… Барбара второй раз не сумела закончить фразу, и Линн помогла ей:

— У него снова родился ребенок, несовершенный с общепринятой точки зрения. Да, так и случилось, и те, кто верит в мстительного Бога, могли бы счесть это наказанием Ричарду за то, что он бросил нас, меня и Вирджинию. Но мне кажется, что Бог действует не так. Прежде всего, Ричард не стал бы просить меня уйти, если бы я согласилась родить ему еще ребенка.

— Он попросил вас уйти?!

Ну и гусь этот Дэвис, поразилась Барбара. Этому парню есть чем гордиться: он попросил свою жену и больного ребенка найти себе другой дом.

Линн поторопилась объяснить:

— Мы жили вместе с его родителями, в доме, где он провел детство. Понятно, что после развода мы с Вирджинией не могли бы остаться с его родителями, вынудив его искать пристанище где-то еще. Тем более что они, его родители, во многом и были причиной развода. Его отец был совершенно непреклонен в отношении Вирджинии. Он хотел, чтобы мы отдали ее в лечебницу. Он настаивал на этом. А Ричард всегда… Для него всегда было важно одобрение отца. Поэтому он тоже стал считать, что от Вирджинии нужно отказаться. Но я наотрез отказывалась пойти на это. В конце концов, ведь она… — Глаза Линн потемнели от душевной боли, и она остановилась на секунду, прежде чем продолжить более спокойно: — Ведь она наша дочь. Она не виновата, что родилась такой, какой родилась. Кто мы такие, чтобы так распоряжаться ею? И поначалу Ричард думал так же. Пока отец не заставил его передумать. — Линн посмотрела на пестрые рисунки, украшающие стены. — Джек Дэвис был ужасным человеком. Я знаю, он много страдал во время войны. Я знаю, что его мозг был поврежден и его нельзя винить за поселившихся в нем монстров. Но ненавидеть маленького ребенка с такой силой, что даже не позволять ей находиться в одной с ним комнате? Это неправильно, констебль. Совершенно неправильно.

— Прямо ад какой-то, — признала Барбара.

— Вроде того. «Слава богу, в ней нет ни капли моей крови» — так он говорил. А мать Ричарда только причитала: «Джек, Джек, ты же не думаешь так на самом деле», когда и чужому человеку было ясно, что, если бы у него была возможность стереть Вирджинию с лица земли, он бы с радостью это сделал, даже не задумавшись. — Губы Линн дрожали. — И вот теперь ее нет. Вот бы Джек обрадовался!

Она сунула руку в карман джинсов и извлекла оттуда скомканную салфетку. Вытирая щеки, она сказала Барбаре:

— Вы уж извините меня. Вывалила на вас всю эту историю. Не нужно было… Господи, как я скучаю по ней!

— Все нормально, — сказала Барбара. — Нужно время, понятное дело.

— А теперь еще Юджиния, — продолжала Линн Дэвис — Чем я могу вам помочь? Вы ведь пришли из-за нее? Не просто рассказать мне об этом, а потому что вам нужна моя помощь?

— Вы и миссис Дэвис имели нечто общее, я полагаю. Ваши дети…

— Мы сблизились не сразу. Мы встретились, только когда умерла маленькая Соня. Юджиния просто взяла и пришла ко мне однажды. Она хотела поговорить. Я с удовольствием выслушала ее.

— И потом встречались с ней регулярно?

— Да. Она частенько заглядывала к нам. Ей нужно было выговориться — любая мать в ее положении нуждается в сочувственном слушателе, — а я была рада помочь хотя бы этим. Понимаете, с Ричардом она не могла поделиться своими чувствами. Еще она общалась с католической монахиней, но монахиня, естественно, не была матерью. А Юджинии нужно было именно это — общение с другой матерью, особенно с матерью необычного ребенка. Она безмерно горевала по дочери, а во всем доме не нашлось никого, кто мог бы понять ее чувства. Но она знала про меня и про Вирджинию. Ричард рассказал ей вскоре после того, как они поженились.