А пьянство в РККА не только не убывало, но даже разрасталось. Дело дошло до того, что наркому обороны пришлось издать специальный приказ № 0219 от 28 декабря 1938 г. «О борьбе с пьянством в РККА», в котором закреплялось значительное ужесточение мер по борьбе с пьянством в армии. В связи с увеличением в отдельных войсковых частях РККА числа правонарушений, совершенных на почве пьянства, председатель Военной коллегии Верховного суда СССР 7 февраля 1939 г. в соответствии с этим приказом наркома издал свой приказ № 06, в котором председателям военных трибуналов округов и отдельных армий предлагалось:

«1. Дела о преступлениях, совершенных на почве пьянства, рассматривать незамедлительно по окончании предварительного следствия, в соответствующих воинских частях, по месту службы обвиняемых, в открытых судебных заседаниях, с участием прокуроров или общественных обвинителей, и с привлечением на процессы красноармейцев и лиц начальствующего состава части.

2. При организации в частях судебных процессов по делам о преступлениях, совершенных на почве пьянства, договариваться с военными комиссарами и командованием о соответствующей подготовке процессов и о мобилизации внимания красноармейцев и начальствующего состава вокруг выносимых приговоров и

3. Итоги судебных процессов по делам о преступлениях, совершенных на почве пьянства, широко освещать на страницах низовой красноармейской печати (в стенгазете, многотиражках), а о приговорах по наиболее безобразным случаям пьянства помещать также заметки на страницах окружных газет»151.

Несмотря на однозначно выраженную непримиримость руководства НКО и военно-судебных органов к пьянству в армейских рядах, покончить с ним в предвоенные годы не удалось. Одна из причин – явно отрицательный, можно прямо сказать – дурной пример некоторых старших начальников. 18 июня 1939 г. командир в/с 1660 комдив В.М. Гонин настолько упился, что, шествуя по городскому саду Каменец-Подольска, стал приставать к прохожим. Затем еще «добавил», окончательно опьянел и, свалившись на землю, уснул сладким сном. Пришлось дежурному по штабу вызывать его жену и с ее помощью отвезти бесчувственное тело винолюбивого комдива домой152.

Мне не удалось выяснить, как именно на этот раз реагировали политотдел, парторганизация и высшее начальство. Но, судя по дальнейшим событиям, отнюдь не строго. Очевидно, решили, пьяный проспится. Ибо прошло всего несколько месяцев и комдив В.М. Гонин оказывается на советско-финском фронте в роли командира 34-го стрелкового корпуса. Здесь он в феврале 1940 г. проявил преступное бездействие при выполнении боевого приказа, продолжал пьянствовать и докатился до того, что в феврале 1940 г. был приговорен к расстрелу; приговор утвержден 5 марта 1940 г.153.

«Отличился» и комкор В.И. Чуйков. Находясь в некотором подпитии, он решил проверить караульную службу и, дабы «приучить к порядку», отобрал оружие у одного из караульных, у младшего командира. А тот, сознавая себя свободным гражданином СССР, обратился с официальной жалобой на незаконные действия «товарища комкора Чуйкова». Дело завертелось. Хмель с комкора быстро слетел. В архиве хранится собственноручное письмо Чуйкова на имя наркома обороны маршала Тимошенко с чистосердечным признанием своей вины и слезным клятвенным обещанием больше «в рот не брать» этой окаянной жидкости. Дело спустили на тормозах, а Чуйкова послали от греха подальше – в Китай, на должность военного атташе.

Глядя на таких отцов-командиров, старались не пропустить случая и командиры в меньших чинах, да и красноармейцы. За один месяц – май 1940 г. – в частях 189 сд (КОВО) было учтено 400 случаев пьянок и 50 дезертирств154. 13 июня 1940 г. в составе эшелона 50 сд (БОВО) была отправлена команда красноармейцев и младших командиров 257 гап в составе 203 человек. По прибытии на ст. Брест 140 из них напились пьяными155.

Конечно же, хотя пили много, но далеко не все. Более того, можно утверждать, что большинство командиров вели трезвый образ жизни. Но в обстановке массовых расстрелов, под гнетом постоянного страха быть стертым в лагерную пыль за собственные упущения, за неудачно сказанное слово или за проступки подчиненных, большинство командиров и начальников старались поддержать в войсках хоть какой-то порядок абсолютно любыми средствами. Нетерпимость, грубость, доходящая до хамства, в отношениях начальников с подчиненными стала распространяться все шире. Самая площадная матерщина стала считаться чуть ли не обязательной в казарме, на построениях, в поле, в учебном классе. Дело дошло до того, что сквернословие стало проникать даже в военно-научную среду. Утверждают, что великий наш физик И.В. Курчатов, пытаясь бороться с этим явлением, увещевал некоторых любителей ненормативной лексики:

Одним матом

не расколешь атом!156

В связи с многочисленными сигналами о грубости начальника политуправления Калининского военного округа бригадного комиссара Ф.А. Шаманина, по заданию Мехлиса было проведено специальное расследование. Оно полностью эти сигналы подтвердило. В докладной записке старшего инструктора Политуправления РККА батальонного комиссара Лопухова приводятся такие, типичные для этого начальника пуокра, формулы обращения к политработникам: «Скулу выломаю», «Я тебе скулу выворочу», «Я тебе хребет переломаю», «Мозги вправлю», «Работу с женами не ведете, а только хлопаете их по ляжкам» и т. п. Спрашивается, как человек с таким лексиконом мог оказаться на посту начальника политуправления военного округа через 22 года после революции? Очень просто. Во-первых, он из «наинизших низов». Родился в бедняцкой семье, в шестилетнем возрасте остался сиротой. Два года мальчик ходил по миру и собирал куски, с восьми лет работал в деревне пастухом, а с 12 батрачил сначала у местного кулака, а потом – у кузнеца. И так до 1921 г. Затем был принят в комсомол, ушел в армию, стал политработником157. А когда в 1937–1938 гг. почти всех без исключения «образованных» подвыбили, пригодились и шаманины. И пошли они в гору. И прекрасно освоились, поняли, что начальству перечить ни в чем нельзя, а с подчиненными можно обращаться, как с быдлом. А Шаманин и в войну не затерялся. Весной 1942 г. под началом Мехлиса уже дивизионным комиссаром операцию под Керчью проваливал. А все равно вроде непотопляемый был.

О сложившейся в некоторых частях атмосфере можно судить по следующему факту. В начале 1939 г. оканчивает училище и получает звание лейтенанта комсомолец Урман. Его направляют для дальнейшего прохождения службы в 126 сп 5 сд Уральского военного округа. Он прослужил здесь всего несколько месяцев и 23 июня 1939 г. застрелился. В оставленной записке он писал: «…хочу работать, но военный бюрократизм многих еще душит. Расследуйте «некоторых», либо они не умеют командовать, либо враги. Ведь я после училища не жил, а переживал»158 (курсив мой. – О.С.). В ходе расследования по факту самоубийства выяснилось, что к молодому лейтенанту в полку отнеслись не только бездушно, но даже травили ero159. И вот – результат…

Приводимая ниже табл. 19 наглядно свидетельствует о беспрерывном росте грубейших нарушений воинской дисциплины в Военно-воздушных силах РККА.

Таблица 19[82].