По-разному воспринимались и решительные меры нового наркома обороны маршала Тимошенко по укреплению дисциплины. Красноармеец Гармаш (163 ап ЗапОВО) говорил: «Дисциплина в армии вводится как при Петре I, устранение всяких недочетов путем репрессии, а наиболее опасные – физическим способом, без всякой воспитательной работы»168. Ему вторил курсант полковой школы 193 зенартполка 1-го корпуса ПВО (МВО) Грызлов: «К нам относятся как к скотине. На что наше Правительство рассчитывает в будущей войне?»169

Это говорилось летом 1940 г. А осенью этого года, особенно в недавно созданных дисциплинарных батальонах, были зафиксированы прямо-таки чудовищные извращения дисциплинарной практики. Это не могло не вызывать чувства протеста со стороны красноармейской массы. По данным Главной военной прокуратуры, в Красной армии в течение 1940 г. имело место 123 случая угроз со стороны подчиненных своим начальникам[83], из них 11 закончились покушением на избиение170.

Наблюдалась и противоположная тенденция – своеобразная пассивность некоторых командиров и даже заигрывание с нарушителями, отчего разгильдяи, как правило, лишь еще больше наглели. Врид главного военного прокурора Красной армии П.Ф. Гаврилов в своем докладе от 28 октября 1940 г. привел такой факт. Красноармеец 195-го отдельного батальона связи (СибВО) Потылицин в течение апреля – июня 1940 г. не выполнил 11 приказаний командиров, совершил 6 самовольных отлучек. И все ему сходило с рук. Дело дошло до того, что Потылицина по утрам поднимали на занятия командир батальона и его заместитель. Младшие командиры от него отступились и никаких приказаний Потылицину уже и не отдавали, зная, что он все равно не будет их выполнять. И только в конце июня 1940 г. командование наконец-то решилось отдать Потылицина под суд171.

Дисциплину пытались поднять по-разному. Кое-где укоренилась явно неправильная «поощрительная» практика, когда поощрений раздавалось чересчур много. Например, за шесть месяцев 1940 г. в ЗабВО было дано 206 858 поощрений (большая часть – за хозяйственные работы). Количество поощрений значительно превышало численный состав округа172.

При самом критичном подходе к деятельности ВКП(б) накануне войны, надо признать, что в целом под руководством ее Центрального комитета командиры, политработники, партийные и комсомольские организации систематически вели огромную напряженную, разнообразную и непрерывную работу по всемерному поддержанию и укреплению советской воинской дисциплины. И надо со всей определенностью отметить, что особенно с назначением маршала С.К. Тимошенко на пост наркома обороны СССР были осуществлены некоторые позитивные сдвиги в насаждении дисциплины. Но в то же время приходится констатировать, что несмотря на эту работу, даже на самом пороге войны воинская дисциплина в Красной армии далеко не соответствовала требованиям, предъявляемым к ней тогда современной войной (см. табл. 20).

Таблица 20[84].

Количество дезертирств и самовольных отлучек в Красной армии (январь 1940 г. – март 1941 г.)

Самым тяжелым последствием низкого уровня дисциплины в армии, проявлявшемся непосредственно, были значительные людские потери даже в мирное время. В результате чрезвычайных происшествий в 1940 г. выбыло из строя 10 048 человек (из них: убито – 2921 и ранено 7127 человек). За первый квартал 1941 г. выбыло из строя еще 3244 человека (убито – 954 и ранено 2290). Ежедневно Красная армия теряла убитыми и ранеными в 1940 г. 27–28 человек, а в первом квартале 1941 г. по 36 человек173.

В июле 1853 г. Карл Маркс полагал, что «человеческий прогресс перестанет уподобляться тому отвратительному языческому идолу, который не желал пить нектар иначе, как из черепа убитых», лишь после того, как великая социальная революция овладеет всеми достижениями буржуазной эпохи, мировым рынком и современными производительными силами, подчинив их «общему контролю наиболее передовых народов»1. С тех пор прошло почти полтора столетия, мировой социальной революции не произошло, и сейчас даже самые крайне левые теоретики к ней не призывают. Как было бы после победы «великой социальной революции» в мировом масштабе, мы сказать не можем.

Но вот что касается одного из первых этапов ее – Октябрьской революции 1917 г. и созданного, вследствие ее победы, советского государства, то на основе ставших теперь известными неопровержимых документов можно совершенно уверенно утверждать, что каждая капля нектара человеческого прогресса (который, разумеется, имел место и в советской истории) выпивалась непременно из черепа убитых «классовых врагов», «классово чуждых», в том числе и объявленных «врагами народа» многих тысяч командиров и бойцов РККА. Они были оклеветаны, унижены, опозорены, прокляты и тайно умерщвлены от имени партии, правительства и всего советского народа.

Прошло целых 60 лет с тех кровавых времен. (Увы! Кровь человеческая и ныне продолжает литься рекой.) И находятся люди, которые пытаются как-то реанимировать усиленно насаждавшиеся тогда утверждения Сталина, Молотова, Ворошилова, Ежова, Берии, Вышинского и им подобных о том, что чистка армии имела оздоровительное значение, поскольку, мол, она помогла избавиться от гитлеровской «пятой колонны». Конечно, в армию проникали и иногда попадались и натуральные агенты иностранных разведок. Но в целом метод сталинской чистки для укрепления боеспособности армии, точно такой же, «как каннибализм – метод перехода на улучшенное питание»2.

Большая война стояла у порога страны. Советские люди от мала до велика не покладая рук трудились над тем, чтобы укрепить свою родную армию, верили, что в ней они имеют надежную краснозвездную защитницу. А армия оказалась полусмертельно больной – и физически, и нравственно. К этому выводу на склоне своих лет пришел и такой вдумчивый и наблюдательный современник, как К.М. Симонов: «Речь идет не только о потерях, связанных с ушедшими. Надо помнить, что творилось в душах людей, оставшихся служить в армии, о силе нанесенного им духовного удара. Надо помнить, каких невероятных трудов стоило армии… начать находить в себе силы после этих страшных ударов. К началу войны этот процесс еще не закончился. Армия оказалась не только в самом трудном периоде незаконченного перевооружения, но и в не менее трудном периоде незаконченного восстановления моральных ценностей и дисциплины»3.

Этого никак не могли взять в толк мудрецы из Политбюро ЦК ВКП(б) во главе с «мудрейшим из мудрейших». Но зато прекрасно понимали наши смертельные враги. Уже 23 ноября 1939 г. Гитлер, посетовав, что трудно заглянуть в будущее, все же сказал: «Фактом остается, что русские вооруженные силы в настоящее время имеют низкую боеспособность. В ближайшие один или два года сохранится прежнее положение»4. Прошло почти полтора года, и начальник Генерального штаба сухопутных войск Германии генерал Франц Гальдер на основе доклада немецкого военного атташе в Москве записал в своем дневнике: «Русский офицерский корпус исключительно плох (производит жалкое впечатление), гораздо хуже, чем в 1933 г.»5.