class="p1">Такие моменты бывали у него и раньше — по пустячному, впрочем, поводу. Обычно он восстанавливал спокойствие очень просто — начинал мысленно издеваться над собой. Теперь же эта детская уловка вряд ли могла подействовать.

«Но почему? — подумал Аркадий. — Неужели я так перетрусил? Признайся, перетрусил?!»

Злость закипала в Аркадии.

«Трус! — безжалостно сказал он себе. — Первый раз подпалило огоньком, и уже зашевелились от страха волосы! А если огонек пожарче лизнет? Если целым костром обернется? Слезу, может, прольешь? Умолять о пощаде будешь?»

Злость на себя вернула Аркадию самообладание.

Но злость ведь тоже плохая помощница, если бой идет не в открытую. И Аркадий постарался умерить ее, входя в помещение полиции. Он должен быть веселым в этом доме. С какой стати ему хмуриться, злиться? У человека — удача, и, естественно, он весел от этого.

«Веселись, Аркадий, гром-труба!..»

Но веселиться ему не пришлось.

Ленка Лисицына внезапно ошарашила его.

— Аркадий! Ты знаешь новость? — воскликнула она.

— Н-новость?..

— Женька Румянцева оформилась секретаршей к господину бургомистру — какое событие! Я восхищена ею! Почти весь класс наш лоялен!..

— Секретаршей к бургомистру?.. — переспросил Аркадий.

— Да, да! Ты не представляешь, с какой радостью я ее поздравила! К-как она мила! К-как дальновидна! И… и… — Ленка задыхалась от радости. — И самое главное… — она перешла на восторженный свистящий шепот. — Самое главное — господин бургомистр к ней… — шепот стал еще восторженнее, — сердечно расположен!

Пока Ленка изливала свой восторг, Аркадий оправился от изумления и, когда Ленка выдохлась, сказал с усмешкой:

— Ты хоть в полиции служишь, а новости узнаешь в последнюю очередь. О том, что Копецкий расположен к Румянцевой…. да и не только он, а и Герман Генрихович тоже, я знал еще осенью прошлого года.

— Да-а? — протянула Ленка.

А в голове потрясенного Аркадия неслись мысли:

«Женька — секретарша бургомистра! Женька Румянцева — секретарша бургомистра! Зачем? С какой целью? Послали или сама пошла?..»

Не доверять Женьке, думать о ней плохо Аркадий не мог. Но слишком неожиданным было известие.

Еще одна мысль — счастливая, смелая — мелькнула вдруг у него, но голос Дороша смял ее, не дал развиться, окрепнуть.

— Юков, это ты?.. Зайди-ка.

Аркадий вошел в кабинет. Дорош скользнул по Юкову взглядом и поспешно отвел глаза..

Аркадий понял: что-то случилось.

— Случилось несчастье, — сказал Дорош. — Только спокойно. Лопни, но держи фасон. Убит твой отец.

Побледневший Аркадий, ни слова не говоря, опустил голову и закрыл лицо ладонями.

— Лопни, но держи фасон! Лопни, но держи фасон! — закричал Дорош. — Они мстят. Красная месть! Но мы не дремлем! Мы их уже прижали!

Аркадий не отнимал от лица ладоней.

— В тебя, в тебя метили! — продолжал Дорош, — Дознались, пся крев, кто партизанскую базу выдал. Но ты не бойся, Юков, мы тебя временно в тени держать будем. С тобой у них этот номер не пройдет! Отец твой ушами хлопал, а ты — парень-хват.

— Убийц ищут? — спросил Аркадий.

— Прихлопнули сегодня ночью партийного резидента! — сообщил Дорош. — Старуха, старая большевичка. А выдавала себя за мужчину. Сапожником притворялась! — Дорош захохотал.

Аркадий зажмурил глаза.

— Но у нас руки длинные! Мы все знали. Жалко, что живой не далась, яд проглотила, а то бы мы из нее все вытянули.

Аркадий молча застонал.

Вот он — разбитый горшок. Вот ответы на мучившие Аркадия вопросы. Все стало ясно — кто разбил и кто склеил горшок.

И Дорош тотчас же подтвердил это.

— Она, стерва старая, пыталась приманку уничтожить, но мы эту приманку оборудовали и теперь всех красных пташек будем накрывать в гнезде! Мы тактику большевистскую знаем!

— Мстить, мстить! — гневно сказал Аркадий.

С зажмуренными глазами он, как живую, видел Настасью Кирилловну, слышал ее мягкий, по-матерински убедительный голос. Она знала, что ей грозит гибель, а не ушла с поста. Она заботилась об Аркадии больше, чем о себе.

— Мстить! — еще раз сказал Аркадий.

Теперь он отнял от лица ладони и посмотрел на Дороша гневными глазами.

— Лопни, но держи фасон! — Дорош потряс сжатым кулаком. — С тобой у них этот номер не пройдет! Я получил указание пока держать тебя в тени.

— Напрасно, — буркнул Аркадий.

— Так надо, так надо. Солдат спит — служба идет. Ты в карты играешь?

— Н-нет, — пробормотал Аркадий.

— Жаль, а то бы мы скинули вечерком банчок[80]! — Дорош открыл ящик стола и с ухмылкой вынул оттуда сверток. — Держи — от оберштурмбанфюрера!

— Что это?

— Деньги, выпущенные победоносной немецкой армией. Имеют хождение на всей территории России.

— Много здесь?

— Хватит! — Дорош захохотал. — Будешь сыт, пьян и нос в табаке! Ты не горюй. Такая уж наша жизнь — живи в свое удовольствие, а чуть ушами хлопнул — и к праотцам! Ну, как все-таки насчет банчка?

— Ладно, отдышаться надо, — сказал Аркадий.

Чуть пошатываясь, он вышел на улицу.

Ненависть, сухая, как порох, жгла его сердце.

С ненавистью глядел он на оккупантов, на полицаев, снующих возле подъезда.

Ненависть, ненависть!

Он ненавидел — и с ним заодно ненавидело небо, ненавидело солнце, стены домов, окна, деревья, роняющие листву, воздух ненавидел так же страстно и горячо, как и он!..

Мир требовательно говорил: «Мстить, мстить, мстить!»

А самой лучшей местью сейчас было — получить черные списки советских людей, намеченных к уничтожению.

Но как их вырвать из рук врага?

Аркадий забрел в сквер и сел в уединении.

В этом сквере он сидел после того, как впервые узнал, что ему придется выдавать себя за пособника оккупантов.

Трудно тогда ему было, но он встал и, как солдат, пошел вперед, пошел вперед на зов Родины, по приказу своего сердца, пошел и еще ни разу не оступился.

Бывало, вел себя чуть-чуть по-мальчишески. Впадал в короткое, как солнечный перегрев, отчаяние. Ощущал что-то похожее на страх. Но ни разу еще не оступился, потому что были рядом свои, советские люди. Они поддерживали его, советовали и учили. А теперь Аркадий остался один.

Верных людей было много в городе, но он не знал, в какую дверь стучаться. Он оказался в пустоте, и это было самое страшное для человека, работающего в подполье.

Сидя в сквере, Аркадий понял, что наступал час решающего испытания. Все, что сделано раньше, было только подготовкой к главному сражению. Сражение еще впереди. Достанет он списки — и сражение выиграно. Недаром же Настасья Кирилловна сказала: «…получен приказ: во что бы то ни стало добыть список. Это самое важное. Если список мы получим, можешь считать, что ты сделал все». Но как, как вырвать этот документ из рук врага?

И тут Аркадий вспомнил о