К первому шоку от нефтяных цен в 1973–1974 годах добавился еще один, в 1979 году, когда революционные власти Ирана временно перекрыли поставки сырья на Запад. В 1970 году нефть стоила 2,53 доллара за баррель, в 1980 году— 41 доллар. Перед экономиками Европы и Америки, и без того страдавшими от недофинансирования, неэффективного управления и недовольства рабочих масс, в полный рост встала перспектива скорой и болезненной ломки. Горнодобывающая, кораблестроительная, полиграфическая, сталелитейная, автомобильная и другие промышленные отрасли в условиях устаревания оборудования постепенно разорялись под натиском дешевой, а часто и более качественной импортной продукции. Благодаря дальновидной инвестиционной политике и четкому курсу правительства на развитие экспортного сектора, японские фирмы были способны выпускать суда, машины, радоприемники, телевизоры и мотоциклы с гораздо меньшими издержками, чем их конкуренты из Америки и Европы. Примечательное исключение из общего правила составляла лишь Западная Германия, в которой стратегическое партнерство между властями и промышленными компаниями позволило построить экономику, производящую товары исключительно высокого качества. В остальных же странах управленческий состав и работники обвиняли друг друга в плачевном состоянии отраслей — в погоне за сиюминутной выгодой и экономии на инвестициях, с одной стороны, в завышенных требованиях и поведении, препятствующем нормальной работе предприятий — с другой. Забастовки и трудовые конфликты становились повсеместным явлением.

Социальные тенденции в Европе 1970–х годов были аналогичны американскому опыту 1960–х годов. Прежние индустриальные центры пустели вслед за миграцией трудящегося населения в пригороды, в которых размещались новые промышленные мощности и торговые центры, а жилые кварталы городов (зачастую массово застроенные произведениями архитекторов так называемой «бруталистской» школы) оставались прибежищем для безработных, стариков и неимущих. Внутренние социальные проблемы дополнительно осложнялись подъемом политического территоризма. Группы выходцев из бесправных и обездоленных национальных общин Палестины, Северной Ирландии и Басконии действовали, исходя из убеждения, что смогут добиться политических свобод для своих народов, устраивая взрывы и похищения людей. То и дело на улицах европейских городов сеяли панику и доморощенные радикалы, оправдывающие себя той или иной политической идеологией («Красные бригады» в Италии, группа Баадера — Майнхоф в Германии, «Сердитая бригада» («Angry Brigade») в Британии и множество мелких неофашистских групп). Во время Мюнхенской олимпиады 1972 года мир, прильнув к телевизионному экрану, наблюдал за захватом из раильских спортсменов палестинскими террористами, приведшим к гибели 11 заложников; в 1978 году «Красные бригады» похитили и убили итальянского премьер–министра Аль–до Моро; наиболее гнусным зверством оказался устроенный правоэкстремистской группировкой взрыв бомбы на вокзале в Болонье в августе 1980 года, который унес жизни 85 человек. Европа, как и Америка, иногда казалась готовым вот–вот сложиться карточным домиком.

Наряду с этими старомодными методами политической борьбы, опиравшимися на лево- или праворадикальные идеологии, в 1970–е годы в общественном сознании возникли течения, которые подпитывали неформальную оппозицию складывающемуся на Западе новому положению дел. Возможности для путешествий по всему миру, ширящийся наплыв иммигрантов и реформы образования привили молодому поколению более терпимое, доброжелательное и искренне заинтерсованное отношение к другим расам и культурам — разочарование в собственном обществе вынуждало их искать вдохновения и подлинных ценностей за его пределами. Популярная музыка и литература, проникавшие из‑за рубежа, доказывали, что третий мир является источником не только нищеты и беженцев, но и созидательной культурной энергии. Влиятельной интеллектуальной и социальной силой стал феминизм, вынудивший всех — от историков и литературных критиков до журналистов, законодателей и людей творческих профессий — пересмотреть психологические установки и аспекты мировоззрения. Люди начали обращать внимание и на то, каким ущербом оборачивается жизнедеятельность современного индустриального общества для естественной среды. Те, кто вырос в деревнях, окруженных бесконечными полями, или в городках, от которых было рукой подать до лесов и рек, обнаруживали, что их деревни невероятно разрослись, поля отданы под жилищное строительство, а заповедные пастбища распаханы под сельскохозяйственные культуры. Составлявшие украшение урбанистического пейзажа старинные здания и элементы исторической застройки, некоторые восходящие кХН веку, сносились, чтобы расчистить место для уродливых в своей безликости торговых центров и офисных кварталов или новых городских автострад. Идеи бережного отношения к сложившейся среде обитания, сохранения зданий и улиц и адаптации градостроительной деятельности начали завоевывать массовую поддержку. В который раз люди Запада, пытаясь обрести опору в эпоху перемен и крушений, прибегали для этого к глубоко укорененным древним обычаям своей коллективной жизни.

Культурная реакция на бурные события 1960–х и 1970–х годов выразилась прежде всего в главенствующем ясанре искусства XX века — кинематографе. 1960–е годы не были плодотворным периодом для Голливуда. Генератор культурной энергии в середине века находился в руках поколения, которое просто не понимало происходящего в его собственной стране. Несмотря на редкие исключения, американскому кино, поставленному в условия жесткой конкуренции с телевидением и неспособному превзойти новых европейских мастеров, угрожала перспектива потерять всякую актуальность.

В конце 1960–х годов появилось несколько работ, выбивающихся из общего течения, — снятые в 1967 году «Бонни и Клайд» и «Выпускник» продемонстрировали, что Голливуд еще способен производить фильмы, чутко реагирующие на перемены в самоощущении нации. Но пальму первенства у старой студийной системы начали все активнее перенимать американские независимые режиссеры, увлеченные французской новой волной, итальянским неореализмом и новым немецким кино Фассбиндера, Вендерса и Херцога. Список шедевров авторского кино, начатый «Беспечным ездоком» и «Полуночным ковбоем» (оба— 1969 год), вскоре пополнили «Последний киносеанс» (1971), «Крестный отец» (1972), «Коварные улицы», «Опустошенные земли» (оба —1973 год) и «Чайна–таун» (1974). Тематика этих фильмов варьировалась, однако они отвечали неизменным требованиям, предъявляемым серьезному искусству, и так же, как росписи Мантеньи или романы Диккенса, использовали технологии и методы своего времени — ручную камеру, прерывистый монтаж, документализм, популярную музыку в звуковом сопровождении, — чтобы достичь нужного эффекта. Американские фильмы начала 1970–х годов показывали простых людей, обитающих в ускользающем от них мире, испытывающих влияние сил, которых они не понимали и не имели возможности контролировать. Почти в каждом случае борьба за место в мире приводила к поражению, а большинство перечисленных фильмов вместо привычной для Голливуда благополучной развязки заканчивались смертью или крушением надежд главных героев.

Начало 80–х годов XX века было временем образования нового политического консенсуса, произраставшего из кризисных 1960–х и 1970–х годов и породившего новые формы оппозиции. Рональд Рейган в Америке и Маргарет Тетчер в Великобритании стряхнули наследие недавнего прошлого с помощью простой, но эффективной стратегии возрождения в обществе великодержавных настроений. После десятилетия самоуничижения для людей настало время почуствовать гордость за принадлежность к американской или британской нации; кроме того, в эпоху, когда люди привыкли слышать от политиков наставления в том, чего им не следует делать, оба лидера выступили с проповедью личной свободы. Их центральный тезис гласил, что правительство должно отступить на всех фронтах и перестать вмешиваться в жизнь людей. Однако оставаться политиком–националистом, одновременно сужая полномочия государства, оказалось сложнее, чем виделось.