Она поддела пальцем немного черничной начинки, лизнула. Не то. Взяла пустую рюмку, принюхалась – и в изумлении пробормотала:

– Ох, молодцы, нашли, что пить… Да это же магобой!

Вино, настоянное на дурных иномирских травах. Для обычного человека эти травы не дурные, единственно аромата добавляют, вот и Нинодии ничего не сделалось, зато для магов это истинная дурь, а уж какое похмелье их ожидает… Зибелдон и Суно по уши увлеклись своей игрой, пусть так и сидят – главное, что смирно сидят, никого не трогают, а она должна поскорее разыскать невменяемого Эдмара, пока тот не натворил каких-нибудь недоброжительских дел. Что ему еще придет на ум, после издевательства над черничным пирогом?

Слуги видели, что господин Тейзург, мурлыча под нос какую-то песенку, убрел по ажурному белому мостику во владения Ложи, и лекарка бегом бросилась в погоню.

Резиденцию, занимавшую территорию в дюжину кварталов, Дирвен знал как свои пять пальцев. Когда он впервые сюда попал, его поразило здешнее великолепие: исполненные царственной гармонии архитектурные ансамбли, белоснежный и кремовый мрамор, колонны с пышными капителями, грандиозные барельефы, позолоченная скульптура. По сравнению с главной обителью светлейших магов дворец ларвезийского короля выглядел скромненько и провинциально.

Он выбрал кратчайший путь к пешеходному мостику, который вел в особняк Зибелдона. Час послеполуденного отдохновения, жара, тишина, статуи богов и великих магов ослепительно сияют на солнце – в такое время на улицах резиденции безлюдно, и несчастную тыкву никто не увидит. Впрочем, ее и так не увидят, под плащом и камзолом.

Когда из-за поворота ему навстречу выскочила запыхавшаяся Зинта, он от неожиданности отпрянул.

– А, это ты, – она перевела дыхание. – Эдмара не видел?

– Нет. Сдался он мне, как крухутаку новые ботинки.

– Его надо поскорее найти, он не в себе.

– То есть как? – удивился первый амулетчик.

– Достопочтенному Зибелдону какие-то зложители подсунули магобой – это для магов страшная дрянь, хуже китонских грибочков, и чем маг сильнее, тем хуже это окаянное пойло на него действует. Они выпили втроем. Сам Зибелдон и Суно Орвехт так и сидят у Зибелдона, играют в настольные игры, – тут лекарка фыркнула, – а Эдмара понесло прогуляться. Он сейчас себя не помнит и ничего не соображает. Если его увидишь, сразу пошли мне мыслевесть, хорошо?

– Хорошо.

Кивнув ему, Зинта огляделась и, никого не увидев, скрылась за углом.

Дирвен направился было к лестнице с фонарями на перилах, которая выгибалась ажурным мостиком и вела прямо на балкон особняка за оградой из белого кирпича, но призадумался и замедлил шаги. Можно побиться об заклад, Зибелдон сейчас тоже хороший. Чего доброго, он эту тыкву или о стенку шмякнет, или кашу из нее сварит, и Сухрелдон со своими предостережениями окажется прав, то-то его так разобрало… Придется тащить ее обратно, а там сказать, что он сейчас срочно нужен в другом месте, чтобы не пришлось снова слушать поэму.

Вспомнив о Самой Главной Сволочи, которая где-то здесь бродит, ничего не соображая, Дирвен сначала презрительно сощурился, потом независимо скривился, а потом… Ну, в общем, подумал об этом самом. Обо всякой мерзопакости. Само полезло в голову.

Эдмар сейчас не в себе. До завтра он все позабудет… А Дирвен не из таких, он эту мерзопакость на дух не переносит, но человек под действием приворота не отвечает за свои поступки, правда же? Значит… Значит, надо найти эту жабью сволочь вперед Зинты. А тыква подождет, что ей сделается.

Он метался по белокаменным закоулкам, то затененным, то залитым полуденным солнцем, и лихорадочно оглядывался. Увидев Эдмара в аллее небольшого сквера с цветниками, резными мусорницами и скамьями под увитыми плющом навесами, он едва не издал торжествующий возглас. Рядом никого. И кусты. Самое то, что надо.

Эдмар был в модных лиловых штанах, какие носят аристократы, и рубашке из белого с лиловатым переливом китонского шелка, с пышными рукавами и расстегнутым кружевным воротом. Волосы он с прошлого раза успел выбелить, покрасив отдельные пряди в фиолетовый, а за ухом у него торчал хищного вида тропический цветок, пурпурный в темную крапинку – точно ведь сорвал вон с той клумбы, хотя все знают, что это запрещено, там даже табличка есть. Ну, не сволочь ли?

Сейчас надо бы что-нибудь этакое элегантно-небрежное обронить, чтобы произвести на него впечатление. Дирвен вцепился потными руками в ткань плаща, словно утопающий в борт спасительной лодки, и осипшим от накатившего страха голосом выпалил:

– Эдмар, кого я вижу! Как насчет чего-нибудь такого… Ну, в общем, ты чего не подумай, я не такой, и со всякой вашей мерзопакости меня блевать тянет, но один раз не считается, и если сейчас какую-нибудь мерзопакость это самое, нас же тут не увидят, народа же не видно…

Получилось как-то нескладно. Эдмар слушал, картинно заломив бровь и слегка улыбаясь, вот бы научиться так же улыбаться… В горле вконец пересохло, но Дирвен продолжил:

– Только не думай, я не из таких. Смотри, кусты! Пошли туда, а то нас госпожа Зинта увидит, она тебя ищет.

– Право же, Дирвен, я пока еще не совершил ничего настолько злодейского, чтобы прятаться по кустам от служительницы богини милосердия, – ухмыльнулся пьяный маг.

– А вот не ври, ты много чего совершил, но я сейчас не об этом, я о мерзопакостях! Честное слово, мне самому противно, но если один раз это сделать, ничего же такого… Давай попробуем?

– Что – попробуем? Боюсь, я не уследил за ходом твоих рассуждений.

– Мерзопакость, говорю, давай сделаем! – рявкнул Дирвен, начиная в придачу к нестерпимому смущению еще и злиться.

– Хм, тебя, значит, на мерзопакости потянуло? Предлагаешь вытоптать клумбу, опрокинуть скамейки, поломать кусты, да потом в этих же кустах и спрятаться – а то мои дражайшие коллеги нас там не найдут. Пардон, но это вульгарно. Я не участвую.

– Неужели не понимаешь? Я имею в виду самую мерзопакостную мерзопакость! Можно подумать, ты не понял, что я имею в виду…

– Отчего же, понял. Хочешь сказать, что надо бы еще и мусорницы перевернуть, а их содержимое раскидать по дорожкам? Не спорю, что это будет самая мерзопакостная мерзопакость, однако ни изысканного вызова, ни шарма я в этом не нахожу. Ты ведь совсем не умеешь держать лицо. Только представь картинку: от кустов остались огрызки, клумба выглядит так, словно на ней куджарх валялся, скамейки вверх тормашками, незатейливые деревянные вазы разбиты в щепки, повсюду разбросан мусор – и посреди этого безобразия стоишь ты. Точь-в-точь как сейчас: красный, будто вареный рак, взгляд устремлен в землю, пальцы нервно теребят плащ на уровне причинного места – словно в довершение, в качестве последнего штриха, ты собрался еще и нужду здесь справить, но некое смутное нравственное чувство тебя удерживает. Поверь мне, это будет удручающее зрелище.

– Гад ты, Эдмар! Я всегда знал, что ты последняя сволочь и придурок! Задрипанный жабий демон, крашеный, как продажная девка, вот ты кто!