Нацуки вновь поддала двери хорошенько. Я уже принялся прикидывать будущие расходы и трудозатраты, когда издалека донеслось:

— Я вас слышу, успокойтесь, пожалуйста.

Нацуки посмотрела на меня с торжествующим видом. Такой классический «Ну я же тебе говорила, долдон» из палаты мер и весов. Я в ответ лишь хмыкнул. Нельзя ничего говорить, так только топлива в огонь ее триумфа подброшу.

В замке завозились. Звучный щелчок — и нас встречает знакомое лицо.

(а для тебя так и вовсе уже родное, хех)

— Это что-то новенькое, — задумчиво произнесла Моника.

Теперь понятно, почему пришлось так долго в дверь долбиться. Гостей она сегодня явно не ждала. Из одежды на нашей примерной президентке была только бледно-зеленая ночнушка и тапочки с кошачьими мордами. Ночнушка была совсем коротенькая, да еще и с вырезом, оставлявшим воображению не так уж много. От вида ее костюма внутри зашевелились мысли, за которые в католической школе меня бы отлупасили линейкой. Хороша чертовка. Даже заспанная и всклокоченная, а хороша.

Надеюсь, что никто из девчонок щас не заметил, как я, кхм, оживился. Иначе неловко получится. Но вроде пронесло — они смотрели друг на друга. Моника с удивлением, а Нацуки… с завистью?

(а чего удивительного? она ж Монику в столь неформальном виде никогда не видела, пожалуй. тут сейчас все преимущества на виду. прямые доказательства того, что тройка больше единички, хехе)

— Здорово, — я натянул на морду широченную улыбку и протянул ей руку, — а мы, товарищ президент литературного клуба, решили к вам заглянуть. С совместным, так сказать, визитом.

Моника моргнула и когда поняла, что это не сон и не глюк, пожала мою ладонь. Рукопожатие вышло вялое — небо и земля с нашей первой встречей. Так она и свою альфа-самочность растеряла уже с той поры.

— Привет, Мони. Дрыхнешь, что ли? — Нацуки решила начать с ПРЕТЕНЗИЙ.

В ответ Моника зевнула и прикрыла рот ладонью.

— Немного. Все утро занималась… всяким и подустала.

Нацуки ухмыльнулась.

— Тогда это хорошо, что ты выспалась. Свари нам кофейка, плиз, разговор долгий выйдет.

Моника скрестила руки на груди.

— Нацуки, мне всегда импонировала твоя прямота, но сваливаться без предупреждения в свободное время как-то…

— Я хочу все знать, — перебила ее коротышка, — про Гару и вообще. И чутье мне подсказывает, что за этой информацией обращаться нужно к тебе, Мони. Так что удели пару часов из своего забитого графика, ладно?

Когда Моника поняла, о чем говорит Нацуки, то позеленела почти в тон ночнушке. И глаза стали огромные и круглые как два яблочных леденца. Она посмотрела на меня с мольбой. Но порадовать я ничем не мог. Раз уж рассекретил свою личность, теперь Нацуки не отвяжется. Слишком въедливая. Поэтому я лишь кивнул.

Моника смирилась и вздохнула. Поняла, что откосить от задушевной беседы не выйдет, и это случится несмотря ни на что. Как цунами, потоп и релиз десятка DLC к играм Парадоксов.

— За мной идите, — сказала она рассеянно и махнула нам рукой. Тапочки зашлепали по полу. Я двинулся за ней. В холле под потолком горели светодиодные лампочки и в их свете ее стройные загорелые ножки были как на ладони. Я нервно поскреб подбородок. Что-то штаны опять тесноваты, кажется.

(а ты отвлекись. пошныряй жалом по сторонам)

Тоже верно. Тут наверняка дохренища всяких интересных штук по углам рассовано. Давай, Игорян. Психологическое упражнение. Не думай о белой обезьяне. Сосредоточься.

На выходе из холла я переключился в режим «детектива». В углу ракетка стоит. Наверное, Моника теннисом занимается или бадминтоном. Она ж по спортику угорает. На стене в коридоре картины — в основном из разряда «девчачья милота», Котики, пейзажики… хорошо хоть без младенцев обошлось. Что еще? А еще она так бедрами покачивает… нет! Держи себя в руках…

(или ее подержи. засунь руки прямо под ночнушку. думаю, она не будет возражать!)

Она-то, может, и не будет. Но при Нацуки неудобно как-то. Это ж не порнуха, в реальной жизни такие ситуации в тройничок не перерастают. Да и с физухой Гару вряд ли получится уделить обеим достаточно внимания. Доходяга свалится от изнеможения. А впереди у меня и так не один изматывающий монолог. Из разряда около-фантастики.

На полное изложение истории у нас Моникой ушло около часа и два полных кофейника. Отдам Нацуки должное — она слушала молча и практически не перебивала, даже свои обычные остроумные ремарки не впихивала по поводу и без повода. Но я не списывал это на вежливость и УВАЖЕНИЕ к нам. Скорее всего, бедолага попросту каждую секунду охуевала от того, что слышала.

— … и вот поэтому все так произошло, — заявил я и отправил в рот очередную последнюю имбирную печеньку, — я вообще-то не собирался сегодня тебя в это посвящать. Рассчитывал, что когда созрею, попрошу Монику выделить под это дело отдельное клубное собрание. Но все пошло наперекосяк в одночасье, когда этот чертила сегодня вылез. Видать, понял, что нет у него больше времени выжидать. Так что…

Я не мог подобрать правильных слов и поэтому лишь сподобился на неопределенный жест рукой. Да и вообще никакие слова не давались. Что тут скажешь? Если б мне самому школьный друг такую мощную историю задвинул, я бы посоветовал ему добровольно сдаться санитарам. Потому что психиатрическая помощь совершенно необходима. Нацуки сидела ни жива ни мертва, розовые глазищи устремлены в пол, на мягкий коврик с узором. Мы с Моникой терпеливо ждали и молчание нарушить не решались. Еще бы, мы щас человеку мироздание бульдозером снесли и разровняли, оставив один пустырь. Это не осмыслишь за две минуты.

Нацуки и так справилась достаточно быстро.

— Допустим, — сказала она, — просто допустим, что весь этот бред, который вы сейчас на пару ловко исполнили, ребята… Предположим, что так и есть на самом деле, да?

Мы с Моникой с готовностью закивали. Как двое из ларца-одинаковы с лица, е-мое.

— Абсолютно.

— Мы бы ни за что не стали тебе врать, Нацуки.

И тут она взорвалась.

— Ты даже щас врешь, Моника! Нагло заливаешь прямо в лицо! Без капли гребаного стыда!

Уфф… Кажется, разбудили вулкан. И это с учетом того, что самые жесткие подробности о том, что Моника творила во время второго акта, опустили. Даже не сговариваясь. Ограничились только рассказом о том, что они живут в игровом мире из нескольких зацикленных актов, который постоянно перезапускается, И что президент литературного клуба в