Война эта совершенно разорила Францию. Вольтер говорил: «Франция во время шестилетнего союза с Австрией гораздо более истощилась людьми и деньгами, чем во все войны, которые она вела с этим домом в течение двух веков». По статьям мирного договора французы обязаны были очистить и возвратить все завоеванные ими у англичан земли; о землях же прусских, находившихся в их руках, в договоре было упомянуто невнятно. Поэтому французы еще оставались в Клевском, Гельдернском и других округах, и Фридриху предстояло изгнать их оттуда силой.

Перемирие, заключенное Фридрихом, распространялось только на Саксонию и Силезию. Он решил воспользоваться им для поражения прочих неприятелей. Он отправил 10-тысячный корпус против имперских князей, которые держались противной стороны. Генерал Клейст со славой исполнил эту экспедицию. В декабре он вошел во Франконию, овладел Бамбергом, потом Нюрнбергом, взял с обоих городов до двух миллионов талеров контрибуции и оттуда уже отправил партии по разным направлениям Имперского союза. Прусские гусары распространяли повсюду страх и трепет. При одном их появлении города сдавались и выплачивали деньги.

Так достигли они самого Регенсбурга. Имперский сейм пришел в ужас и в крайней беде прибегнул к милосердию прусского посланника, графа Плото, к которому прежде относились с пренебрежением. Его покровительство спасло Регенсбург. Австрия смотрела равнодушно на действия Клейста и тогда только отправила небольшой корпус во Франконию, когда Клейст, обремененный добычей, заложниками и пленными, уже находился на обратном пути и благополучно прибыл в Саксонию. Союзные имперские чины теперь увидели ясно, как непрочна надежда на помощь австрийцев, и «спешили наперегонки отделяться от союза против Пруссии или заключать с ней мир». Это ознаменовало развал антипрусской коалиции — Бавария прежде всех объявила себя нейтральной; затем войска Пфальца возвратились восвояси и, наконец, и Мекленбург заключил мир с Фридрихом и выплатил ему 150 тысяч талеров контрибуции[73].

Другая экспедиция была отправлена королем против французов в рейнские провинции. И она имела самый счастливый результат: 24 июня 1762 года Фердинанд в сражении при Вильгельмстале разбил французов и изгнал их из Вестфалии. Таким образом, западные владения Пруссии в самое короткое время были очищены и спасены от грабежа французских мародеров — армия принца Конде к ноябрю ушла за Рейн.

* * *

Теперь Австрия и Пруссия должны были бороться один на один. Все преимущества склонились на сторону Фридриха. Богатые контрибуции, собранные им с имперских городов, он употреблял теперь на жалованье имперским же солдатам, которые при развале «исполнительной армии» целыми полками переходили под его знамена. Таким образом он надеялся составить войско в 200 тысяч человек. Австрия могла выставить против него только 60 тысяч. Кроме того, она была обременена тяжкими долгами; подданные страдали от значительных налогов; недостаток звонкой монеты остановил ход торговли, купцы разорялись, ремесленный класс обнищал: поднялся всеобщий ропот. Эти обстоятельства заставили Марию Терезию смирить свою гордость. Она сделала первый шаг к примирению. Фридрих был рад кончить войну, которая семь лет истощала его силы. Даже Август III увидел, что для спасения Саксонии от конечной гибели остается только одно средство. В ноябре было заключено перемирие.

Саксонский замок Губертсбург был избран для переговоров. Каждая из враждующих держав отправила туда своего уполномоченного. На этот раз для совещаний избрали не министров, не придворных интриганов, 3 чиновников, известных своей добросовестностью и трезвым взглядом на вещи. Прусский советник посольства Герцберг и тайные советники — австрийский Коленбах и саксонский Фрич в конце декабря съехались в назначенное место. В первых числах января начались переговоры, а 16 февраля мир был подписан на условиях довоенного статус-кво. Все три державы согласились признать взаимно свои владения в тех самых границах, в которых они находились до начала Семилетней войны, и не требовать друг с друга никаких вознаграждений. Силезия и графство Глацкое были признаны собственностью Фридриха. Австрия обязалась даже не разрушать построенных ею новых укреплений. Саксония была возвращена Августу III. Кроме того, Фридрих обязался подать свой голос в пользу эрцгерцога Иосифа, сына Марии Терезии, при избрании его в римские короли, и не нарушать прав католиков в Силезии. Стороны обязались вернуть друг другу захваченное имущество и пленных.

Так кончилась эта кровопролитная распря, которая началась в Америке и опутала своими цепями всю Европу. Кроме разорения, гибели людей и долгов — она ничего не принесла враждующим державам. Пруссия, опустошенная и разоренная, тем не менее с восторгом ожидала прибытия своего короля в Берлин. Она чувствовала, что отныне все ее величие, безопасность и будущее счастье заключалось в нем. 30 марта, объехав Силезию, он прибыл в Берлин. Фридрих хотел избежать торжественного приема и въехал в город вечером, но народ с утра ждал его перед городскими воротами. Громкие крики «Да здравствует великий король!» встретили победителя. В один миг коляска его была окружена народом, и тысячи факелов запылали по улицам.

Народ ликовал: на площадях раздавались песни и заздравные тосты, все окна блистали радостными огнями. Но Фридрих был печален и с поникшей головой переступил порог своего королевского дома. После семилетнего отсутствия он возвращался в столицу, где взор его на каждом шагу встречал живые свидетельства бедствий, перенесенных подданными, и где он должен был прочесть почти на каждом лице печальный след потерь, ничем не вознаградимых. Через несколько дней он писал д'Аржансу: «Стариком, у которого каждый день отнимает по году жизни, инвалидом, израненным подагрой, возвращаюсь я в город, в котором мне знакомы только одни стены. Там нет более близких моему сердцу! Не старые друзья встретят меня у порога; а новые язвы моего народа и бесчисленные заботы об их исцелении. С душой утомленной, сердцем разбитым возвращаюсь я в этот город, где скоро сложу мои кости в приют, покой которого не возмутят ни война, ни бедствия, ни злоба людей!»

На другой день по прибытии в Берлин он отправился в Шарлоттенбургскую придворную церковь, где назначены были молебен и панихида по падшим на поле брани. Вся придворная капелла и множество народа ожидали его появления. Он тихо вошел в церковь и сел в уголке. Служба закончилась, раздался победный гимн Грауна; все взоры обратились на короля: победитель стоял на коленях, опустив голову на руки, и плакал.

Но народ прусский имел достаточно причин радоваться. Семилетняя война возвела Пруссию в степень самостоятельного государства, пробудила в ней сознание самобытной национальности и уверенность в своих силах. Правда, она оставила опустошительный след в государстве, но это была беда домашняя, поправимая. Зато королевство Фридриха было свободно от внешних долгов и получило все средства развивать нравственные и физические силы из собственных источников, тогда как и другие государства совершенно истощились, и на долгое время результаты своей внутренней деятельности должны были употреблять на погашение иностранных займов. Кроме того, слава прусского оружия и громкое имя Фридриха, как полководца, поставили Пруссию вровень с сильнейшими державами и сделали ее одним из важных рычагов в европейской политике. Этой войне пруссаки обязаны появлением превосходных военачальников: обоих принцев Брауншвейгских, Генриха Клейста, Меллендорфа, Вернера и в особенности героя Семилетней войны Зейдлица, имена которых надолго обеспечивали спокойствие и безопасность государства, отныне играющего важную роль в Европе.