Меня зовут Томас Рейт, и я монстр.

Компьютер в моем маленьком кабинете потребовал внимания. Я настроил его так, чтобы он воспроизводил национальный гимн нацистской Германии всякий раз, когда приходит электронное письмо от кого-то из членов семьи. Разумеется, не от Гарри, моего единоутробного брата. Гарри и электронная почта сочетаются, как Роберт Дауни-младший и трезвость. Я имею в виду других родственников.

Монстров.

Закончив уборку рабочего места, я посмотрел на часы – пять минут до следующей встречи. Окинув быстрым взглядом салон, я улыбнулся постоянной клиентке, шутливо побранил работавшего с ней молодого стилиста и пересек зал. Свернув за угол, спустился по узкой лестнице и преодолел десять футов вызывающего клаустрофобию коридора, ведущего в мой кабинет. Там я сел за стол и вызвал ноутбук к жизни. Антивирусная программа просканировала почту и вновь запищала, провозглашая ее безопасной, – столь тихий звук человеческое ухо не услышало бы с конца коридора, не говоря уже о лестнице.

Письмо от «[email protected]» оказалось пустым, но заголовок гласил: Re: Заб.в. ни. е.

Супер!

Именно этого мне и не хватало.

Я никогда особо не радовался «семейным» письмам, даже если темой было что-нибудь скучное – например, дела, связанные с войной между Коллегиями вампиров и Белым Советом чародеев. Но Лара связывалась со мной только по плохим поводам.

А что может быть хуже Забвения?

Номер Лары хранился в памяти моего мобильного. Я позвонил ей.

– Брат мой, – промурлыкала моя старшая сестрица медовым голосом. Этот голос всегда вызывал у мужчин вполне определенные мысли и желания – весьма скверные мысли и желания, хотя они никогда бы этого не осознали. – Теперь ты почти не звонишь мне.

– Я почти никогда не звонил тебе, Лара. И теперь, и прежде. – Я проигнорировал вкрадчивый соблазн в ее голосе. Она совсем недавно кормилась – или занималась этим в данный момент. – Чего ты хочешь?

– Ты получил мое электронное письмо?

– Да.

– Есть один проект, который может тебя заинтересовать.

– Почему?

– Взгляни на него, – ответила она. – И поймешь.

Предположительно линия была безопасной, но мы оба знали, что это за безопасность. Никто не стал бы обсуждать детали по телефону – и точно не упомянул бы слово «Забвение». Слишком много венаторов обнаружили – в последний момент, – что у врага очень острый слух и что война быстро приходит в дома тех, кто не следит за своим языком.

Прошло почти восемь лет с тех пор, как я участвовал в Войне Забвения. Думаю, я знал, что мне не удастся вечно избегать втягивания в драку. Лара, второй и, не считая меня, единственный венатор Белой Коллегии, в основном занималась своими текущими обязанностями – а именно коротала дни, манипулируя нашим отцом, словно марионеткой на психических ниточках, и управляя Белой Коллегией из тени за его троном. Само собой, если что-то случится, она захочет, чтобы с этим разобрался я.

– Я занят, – сказал я ей.

– Уходом за домашними зверушками? – поинтересовалась она. – Подстригаешь им шерсть? Ищешь блох? Приоритеты, брат мой.

Больше всего Лара раздражает меня, когда в чем-то права.

– Где ты хочешь встретиться?

Она негромко, тепло рассмеялась:

– Томми, Томми, я польщена, что ты хочешь быть со мной, но у меня нет времени на игры. Я отправлю посыльного со всем необходимым и… М-р-р-р-р-р. – Она чувственно замурлыкала от удовольствия. – Ты знаешь, каковы ставки. Не задавай слишком много вопросов, брат мой. И не пытайся использовать свою маленькую красивую головку для чего-то полезного. Возвращайся в свою квартиру. Поговори с посыльным. Возьмись за эту работу. Или у нас с тобой произойдет очень… ах-х-х-х… – Ее дыхание участилось. – Очень серьезная размолвка.

На заднем плане я слышал другие приглушенные звуки, другой голос. Женский. Может, два. Большая часть моих родственников не слишком, так скажем, разборчива по части питания жизненными силами смертных.

– Должен признать, закулисные игры изменили тебя не в лучшую сторону, Лара, – сказал я. – Но ты и раньше была сучкой.

Не дожидаясь ответа, я повесил трубку и поднялся по лестнице, размышляя. Всегда следует хорошенько подумать, прежде чем тебе на голову свалится очередная зубодробительная проблема. Тогда в ключевой момент, когда на принятие решения останется полсекунды, можно пропустить прелюдию и сразу перейти к ошибке.

Имея дело с существами вроде моей сестры, нельзя принимать все за чистую монету. Лара что-то затеяла. И это что-то требовало заставить меня поторапливаться. Она хотела, чтобы я ринулся вперед сломя голову. А если это действительно так, возможно, следовало поступить иначе.

Кроме того, я не хотел, чтобы Лара решила, будто я готов бежать выполнять ее приказы по щелчку пальцев. И сам не хотел, чтобы у меня вошло в привычку подчиняться ей. Это был первый шаг в ловушку, которая поймала бы меня в более прочные сети. Так сестрица поступила с нашим отцом.

А еще у меня есть бизнес.

И я голоден.

Мишель Марион, старшая дочь почетного сенатора Мариона великого штата Иллинойс, прибыла для стрижки на несколько минут раньше назначенного срока. Мои клиенты почти всегда так поступают – особенно молодые. Мишель была брюнеткой, хотя по ней этого и не скажешь. Правду знал только ее парикмахер.

– Томас! – улыбаясь, воскликнула она, сделав ударение на последний слог. – Что ты сотворил со своими волосами?

Я подстригся покороче после того, как приличный участок волос выжгла огненная стрела фэйри-убийцы, однако не следует делиться такими подробностями со своими клиентами, особенно если они считают тебя утонченным французским стилистом.

– Дорогая, – сказал я, беря Мишель за руки и целуя в каждую щеку.

Когда наша кожа соприкоснулась, внутри у меня зашевелился Голод. На мгновение демон радостно проник в нее, и она вздрогнула, ее сердце забилось быстрее, зрачки расширились. Голод сообщил мне о Мишель обычные сведения. Хотя она и казалась милой, хрупкой и доброй, подавленные темные желания превращали ее в легкую жертву. Пальцы, сжимающие ее волосы на затылке, ощущение мужского тела, прижимающего ее к стене, – вот стандартные фантазии Мишель. Она бы не задумываясь последовала за мной вниз. Я мог бы отвести ее туда. Мог удовлетворить ее желания, утолить Голод, забрать ее жизнь и насытить себя. Мог оставить свою метку в ее сознании и душе, чтобы впредь она по собственной воле приходила ко мне, мечтая отдаться снова, и снова, и…

Пока она не умрет.

Я затолкнул Голод подальше в гниющую помойку, выполнявшую функции моей души, улыбнулся Мишель, надевая образ, словно итальянскую кожаную перчатку, и с акцентом произнес:

– Мне было скучно, отчаянно скучно, дорогая. Я почти решил сбрить их наголо, чтобы всех шокировать.