не удивляйся, если меня не узнаешь – эту дурацкую бороду давно пора сбрить.

Тьма накрыла негостеприимный и ощерившийся оружием город. Как и было оговорено, Ал подпирал стену базилики. Сумка с его немногочисленными пожитками стояла на земле, ожидая своего часа.

Вокруг не было ни души. Город засыпал с закатом – и на улицах не оставалось никого, кроме нечистых на руку, а они, в свою очередь, предпочитали держаться припортовых районов.

Негромкие шаги в тишине звучали как набат. Задремавший было, Ал встрепенулся и подхватил сумку с земли. На свет фонаря из переулка выскользнула тень, но быстрее, чем он успел понять, кто это, тьма снова поглотила ее.

Голос раздался с другой стороны:

- Альбин, - и Ал обернулся.

Марк шел к нему, и слабый свет фонарей едва выхватывал из темноты его усталое и непривычно гладковыбритое лицо. Если бы он не предупредил Ала заранее, Ал бы его не признал.

- Все в порядке, можем выдви…

Две тени за спиной Марка появились словно из ниоткуда.

- Осто… - только и успел начать Ал, как…

Время одновременно свернулось в точку – и растянулось до бесконечности. На мгновение перед глазами все померкло, исчезли звуки и ощущения. Мысли запутались в мутной воде – и исчезали, не успев появиться.

Изображение вернулось первым. Жизнь проносилась перед глазами – странная, непонятная и незнакомая. Не воспоминания, а что-то другое. Раздвоенная картинка – словно две разные версии наслаивались друг на друга, переплетаясь в причудливые формы.

Не прошлое, но будущее.

Как странный предрассветный сон.

В одном из них Ал уходил с площади, так никого и не дождавшись – в другом они вместе с Марком крались за ворота Лилибея под прикрытием темноты.

В одном сознание заволакивала жгучая обида. Его просто кинули. Развели, как последнего идиота. Марк просто растворился в том злосчастном переулке для того, чтобы никогда не вернуться – и теперь Ал был обречен.

В другом царил страх. Страх погони, что шла за ними попятам и только каким-то чудом им раз за разом удавалось уворачиваться от нее и выходить сухими из воды.

Сознание словно раздваивалось и складывалось обратно раз за разом, едва успевая переварить увиденное и кое-как склеить его в пусть и противоречивую, но все-таки картину.

В один момент он выходил из кабинета Секста Помпея, и весь мир был обернут в мрачное злорадство – которое спустя секунду разбилось о полное ненависти окровавленное и едва узнаваемое лицо Марка.

“Ублюдочный предатель… А я ведь тебе доверился... Я должен был раньше догадаться…”

Оцепенение накрыло с головой – и вслед за ним пришел стыд. Кровавый плевок стекал по лицу. Молодчики Помпея снова подхватили Марка под руки и деловито куда-то потащили.

“Ты все сделал правильно, Альбин” – в раздавшемся из-за плеча звонком голосе звучало удовлетворение.

Но следом за этим шла радость и неимоверное облегчение. Соленый ветер, что бил в лицо – и улыбающийся Марк – удивительное зрелище, - трясущий его за плечи:

“Мы это сделали, Альбин!”

Слова звучали одновременно – но были отделены невидимой непроницаемой в норме, и несуществующей сейчас стеной.

Радость сменялась ненавистью к себе – и кровавым месивом бесконечных боев. В каждом из них он был совершенно уверен в том, что именно сегодня умрет, но из каждого из них он, в обнимку с ненавистной пращей, неизменно возвращался живым.

Вместе с ней шла дорога – лошади, повозки, порты, нарастающее ощущение спешки и опоздания, что достигло своего пика, когда из-за деревьев вырос огромный по местным меркам город.

Кровавая бойня – и спешная подготовка к неизбежной атаке. Торжествующий Помпей – и в лихорадке собирающий войска откуда только можно Марк. Зарево, разрезавшее ночь.

Цветастый и шумный триумф, идущий по широким мощенным улицам и отзывающийся полным опустошением внутри – и Ал, одновременно чеканящий шаг в торжественной колонне - и с ужасом наблюдающий за тем, как удавка затягивается на горле его единственного местного друга с постамента статуи какого-то незнакомого грека.

Время ускорялось до бесконечности – но, едва достигнув предельной скорости, коллапсировало в невидимую точку

Ал моргнул – и словно проснулся от запутанного и бредового сна.

Размытая цветастая картинка перед глазами сменилась темной лилибейской ночью. Две тени в капюшонах стояли в слабом свете фонарей без движения.

Казалось, что он прожил как минимум несколько месяцев – но на деле не прошло и секунды.

- Ч-ч-ч-что это было? – обескураженно прошептала одна из теней.

- Н-н-н-не знаю, Эгнаций, - отозвалась вторая, - Я… Я… Что мы здесь делаем? Я только что был на триумфе…

Марка нигде не было видно. Заторможенность отступила, уступив место панике.

Не осознавая, что именно он делает, Ал подхватил с земли свою котомку – и ватные ноги сами понесли его куда-то. Прочь от злосчастной базилики – и этих двоих.

Ошеломленные удаляющиеся голоса раздавались сзади:

- Я тоже… Мы же… Мы же победили? Что случилось? Почему мы опять в Лилибее…

- Н-н-не знаю…

Одни темные переулки сменялись другими. В какой-то момент, когда ему казалось, что он сейчас упадет, из-за спины раздались звуки погони, и у него открылось второе дыхание. Но не надолго.

Силы покидали его, но вместе с ними исчезала и паника. Окончательно обессилев, Ал сполз по какой-то стене на прохладную брусчатку.

Погони не было слышно. Полная луна молчаливо выглядывала из-за туч.

- Ма-а-а-арк! – в отчаянии позвал он, но никто не откликнулся.

Другого выхода больше не оставалось. Он должен был бежать. Эти двое не позволили бы ему выжить и рассказать свою историю, если бы не это странное помутнение, что накрыло и его, и их – и обречены были утром продолжить свои поиски и погоню.

Таверна больше не была безопасной. Лилибей больше не был безопасным.

Немой вопрос крутился в голове и раз за разом оставался без ответа. Немой вопрос не покидал его ни на секунду ни днем ни ночью.

Ощерившийся оружием солнечный Лилибей остался позади. С Сицилии обратно на континент можно было попасть двумя путями – или по морю, забитому военными кораблями под завязку, или через узкий перешеек. Он выбрал второе – и шел к своей цели без размышлений и сожалений.

Где-то в Риме была Мария – во всяком случае, так было, когда они говорили в последний раз, - и он