Бальб завернул в сторону – и этого отличия оказалось достаточно для того, чтобы липкое, противное чувство дежавю отступило.

Гай помотал головой и спросил:

- Ты куда?

Бальб обернулся и бросил на него подозрительный взгляд:

- Я же сказал, пошли по кофе пропустим, никак глаза продрать не могу. Ты сказал “угу”.

- А… - Гай растерянно почесал голову, - Ага, давай.

Бальб прыснул в кулак, но никак не прокомментировал.

Бизнес у Марии пошел на удивление бодро. Едва распробовав новый напиток, к ней по утрам стали толпами тянуться сонные страждущие, и Пизон надеялся, что совсем скоро она начнет закрывать свой долг перед ним.

Горячий кофе смыл остатки дежавю без следа.

До начала заседания оставалось всего-ничего. Последние опаздывающие занимали свои места, со всех сторон раздавались отголоски чужих переговоров, а сам Гай не мог даже продохнуть – такому количеству людей он вдруг понадобился.

Стоило наплыву схлынуть, а Мессале – призвать собравшихся к тишине, Пизон ткнул его в ребра локтем и полу-в-шутку полувсерьез спросил:

- Ты хоть лорику под тогу-то надел? Дочь мою пожалей, второй твоей смерти она не переживет!

И все старания пошли прахом. В ушах неожиданно зазвенело, а когда звон ушел – все неуловимо, но необратимо преобразилось.

Гигантская статуя Венеры нависала над шумным залом храма, под завязку набитым людьми.

Лучше уж так, чем перед Помпеем, - непрошенная мысль мелькнула в голове и пропала, растворившись в опустившейся на сознание пелене. Сенат гудел как потревоженный улей – но все слова тонули в ней.

С ним кто-то говорил, он даже отвечал им что-то – но ни единое слово не откладывалось в памяти. Словно он наблюдал за всем происходящим из-за толстого стекла, не пропускающего ни звуки, ни запахи, ни ощущения – только картинку.

Предложение Мессалы, едва высказанное, предсказуемо призвало на их головы бурю.

- …квириты, квириты, спокойно! – Бальб пытался перекричать шум, но у него ничего не получалось.

Подскочившие со своих мест сенаторы толпились по центру храма и переругивались одновременно обо всем и ни о чем, не обращая никакого внимания на тему обсуждения. Призывать их к порядку было скорее вредно, а может быть даже больно – но Бальб все равно пытался.

Безуспешно.

Мирно дремавший Исаврик проснулся и теперь осоловело оглядывался, явно не понимая, что происходит и почему все так разорались ни с того ни с сего.

- Да заткнитесь вы, квириты! Я своих мыслей не слышу! – раздраженный возглас сидевшего рядом Котты утонул в крике толпы.

Сердце колотилось как сумасшедшее, на лбу выступила испарина – и Гай знал только один способ остановить то, что начиналось.

Он подорвался со своего места, прокашлялся и громко выругался. Гвалт не сошел совсем на “нет” – отцы-сенаторы не были весталками и матом их было не удивить, но каждый из них знал одно – если кто-то посреди заседания начинал громко и безадресно материться – это значило, что как минимум его собирались бить, а как максимум – уже приложили чем-то тяжелым по голове.

Поймать начало драки было жизненно важным навыком для любого уважающего себя магистрата – и многие настороженно притихли, пытаясь понять, куда ветер дует.

- Отлично, - как можно более буднично сказал Гай, - А теперь, когда вам стало интересно…, - он вышел в центр храма, растолкав людей. Статуя осталась сзади, и он словно бы чувствовал ее холодный взгляд на своей спине, - Квириты, я не понимаю, о чем вообще спор. Как правильно заметил Марк Валерий[5], триумвират сейчас существует только на бумаге. С мертвым Октавием и без вести пропавшим Лепидом, Антоний фактически стал диктатором… Хотите рискнуть подождать, пока он это осознает?...

Голову повело – и он сжал ладони в кулаки, пытаясь избавиться от мерзкого ощущения, ускользающего под давлением пелены сознания. Собственный голос казался чужим.

- Не вы ли, квириты, голосовали за запрет должности диктатора? Не вы ли, квириты, настаивали на том, что всегда должны оставаться сдерживающие факторы?

Кто-то сзади закричал:

- Вот только не тебе об этом рассуждать! Да ты бы первый с удовольствием ухватился за безграничную власть, если бы у тебя до сих пор была такая возможность! Что, скажешь, нет?!

Одна фраза – и плотный туман накрыл с головой. Гай словно одновременно и был посреди храма, окруженный отцами-сенаторами, и безразлично смотрел на происходящее со стороны.

Кольцо вокруг сжималось. Люди что-то кричали – но он не мог разобрать ни слова. Сзади начиналась драка – но он не знал, откуда и почему это знает. Еще мгновение – и в руках сенаторов должны были заблестеть ножи, он точно знал только это.

Воздуха не хватало.

Чья-то рука легла на плечо – он не чувствовал этого, но вместе с тем точно знал. Время замедлилось до одной точки. Словно в замедленной съемке, он обернулся…

Прицельный удар угодил кому-то прямо промеж глаз. По руке стекало что-то, - то ли пот, то ли кровь. За спинами окруживших виднелся просвет.

Один рывок – и свобода оказалась совсем рядом. Один рывок – и, зацепившись за что-то ногой, он полетел вниз.

Выставленные вперед ладони проехались по шершавой мозаике пола. Оглушительный звук разрезал всепоглощающую тишину – и время снова потекло. Обволакивающий голову туман испарился, словно унесенный ураганным ветром. Сдертые ладони саднило. Голоса сенаторов из враждебных стали обеспокоенными.

Между ним и ними на полу поблескивал выпавший из-за пояса пистолет.

- Гай, ты чего? Что случилось?! – прорвавшийся из плотного окружения, Бальб щеголял наливающимся фингалом под глазом.

Нависавшая над головой статуя Венеры словно смотрела с осуждением.

- Это я? – растерянно и невпопад спросил Гай.

- Что ты? – Бальб опустился рядом с ним на колено. Не найдя нужных слов, Гай только неопределенно кивнул в его сторону, но Бальб все равно его понял, - А, это? Ну да, ты. Но это ерунда, - с легкостью отмахнулся он, - Что случилось? Ты как будто оцепенел, а потом так рванул…

Гай потряс головой:

- Не знаю. Это прозвучит как бред, но… Я как будто снова оказался там.

- Где “там”? – не понял Бальб.

Но на более внятный ответ Гай сейчас был не способен.

- Там, - повторил он.

Как ни странно, со второго раза до Бальба дошло.

- Так, - тот хлопнул себя руками по коленям, поднялся и протянул ему руку, - Пошли, тебе надо проветриться.

Флешбек отступил,