почти с досадой прошептал магистр. — Не знаю почему, но у меня такое ощущение, будто я уже слышал голос этого человека... Но, возможно, я ошибаюсь.

Глава 8

Нужно спешить!

— Я не решился подойти к самому рву — они бы меня заметили. Поэтому ничего не услышал. А Мария ухитрилась загнать коз прямо в кусты возле воды. Правда, кусты низкие, но и она невысока ростом. Прямо невероятно — до чего козы её слушаются! И добро бы свои, а ведь только сегодня куплены. Я ещё говорил ей, чтобы не рисковала: всё равно по-немецки не поймёт ни слова. А она мне: «Хотя бы имена разберу и, может, какие-нибудь названия!» И ведь оказалась права, что пошла! Парсифаль с императором (чтоб у них вечно чесалось там, где не достать!) болтали-то по-французски! Не иначе как опасались, что их подслушают стражники на стене. Решили проявить осторожность. Ну вот и проявили! Право слово, Эдгар, Бог послал тебе не жену, а просто одного из своих ангелов!

Сказав это, Фридрих Тельрамунд хлопнул молодого человека по плечу, и тот ответил ему таким же хлопком. Они уже давно перестали испытывать друг перед другом стеснение, а теперь и вовсе поняли, что становятся друзьями. Истинно рыцарское преклонение, которое Фридрих выказывал его жене, ничуть не раздражало Эдгара и не вызывало в нём ревности. Он свято верил Тельрамунду, помня, насколько высоко тот ставит мужскую дружбу и честь. Кроме того, у Эдгара не было даже крошечного повода не доверять Марии.

— Ангелы не бывают хромыми! — воскликнула молодая женщина. — Хромает другой бесплотный дух, но на него я совсем не хочу быть похожа!

— Ну, тот, кого ты упомянула, хромает по собственной дурости, а не по милости чересчур ретивых гончих псов! И потом, именно с помощью этих глупых собак Господь в конечном счёте и послал тебя Эдгару. Так что грех тебе сетовать на хромоту, которой даже не заметно почти! — улыбнулся Луи.

Они сидели на лавках за низким дощатым столом, уписывая луковую похлёбку с ячменным хлебом и зелёными бобами. Стол и лавки помещались в просторной, почти пустой комнате с земляным полом и очагом, сложенным возле самого входа из крупных, грубо обтёсанных камней. Очаг ещё тлел, и дым сизыми клочьями вылетал через отверстие, проделанное в травяной кровле, но отчасти оставался и в комнате, отчего путники временами морщились и чихали: для жару и из жадности хозяин добавлял к хворосту воловий навоз.

Встреча крестоносцев произошла совершенно неожиданно: бежавшие от погони Луи и Блондель столкнулись с Эдгаром, Фридрихом и Марией, когда те, проехав часть Франции, начали углубляться в германские земли.

Спасшись от сарацинских пиратов, посланцы Анри Иерусалимского решили осуществить свой замысел и предложили Вилли Морскому привести свой когг именно к тем берегам, куда обычно шторма прибивали суда, терпящие бедствие. Вилли, не раздумывая, выбрал южное побережье Франции, неподалёку от Марселя. Там двое рыцарей и «малыш Ксавье» высадились, переодевшись небогатыми купцами и решив получше разузнать у местных жителей обо всех кораблях, что приставали сюда в прошлом году.

Им повезло. В гавани, где их высадил Вилли рыжий, уже назавтра появилось греческое судно, которому потребовалась основательная починка: его кормчий, следуя вдоль берега, в темноте натолкнулся бортом на выступающую из воды скалу. Общительный Эдгар, знавший к тому же некоторое количество греческих слов, разговорился с кормчим, который оказался не только владельцем судна, но и владельцем груза, то есть купцом. Он, в свою очередь, достаточно владел французским.

Среди прочих товаров грек, конечно же вёз и десятка три бочек дорогого кипрского вина. И один бочонок решил за небольшую плату уступить понравившемуся ему молодому французу. Они, разумеется, откупорили этот бочонок, чтобы снять пробу, и тут уже Эдгару не составило труда направить разговор в нужное русло. Он не стал бы особенно приставать к купцу, но тот в самом начале беседы обмолвился, что как раз год назад угодил тут неподалёку в отчаянный шторм, но ему повезло сохранить своё судно целым, тогда как немало кораблей прибилось к берегу, лишившись мачт и со сломанным килем.

Сидя возле полупустого причала, на влажных от брызг прибоя камнях, странники попивали кипрское и рассуждали о превратностях судьбы и об изменчивости моря. Эдгар сам удивлялся, как ему удаётся изображать купца перед купцом: кто ж их знает, какие разговоры они любят вести между собой? Однако оказалось, что, изъясняясь на смеси греческого с французским и находясь у морского берега, можно легко говорить только о море, обходя стороной цены на товары, а также скупость и неуступчивость покупателей.

В конце концов, сочинив пять или шесть историй про кораблекрушения и выслушав от купца столько же ответных историй (как он надеялся — не выдуманных), молодой рыцарь услыхал то, что его сразу насторожило. Грек вспомнил, как в то злополучное прошлогоднее плавание вынужден был причалить к безлюдному берегу, неподалёку от какого-то рыбачьего посёлка. Он приказал своим матросам вооружиться (благо, у них всегда было с собою оружие), а девятерым воинам охраны спрятаться на берегу и наблюдать за деревушкой. Однако она оказалась мирной. Поутру к морякам подошли несколько женщин и предложили им купить жареной рыбы, а также козьего молока и овощей. Шторма бушевали уже пять-шесть дней, и жители посёлка решили подзаработать на путешественниках, которым волей-неволей довелось здесь пристать, а таких за эти дни оказалось немало. Два потрёпанных бурей корабля уже стояли в бухте за мысом и чинились. Ещё один прибило к берегу тем же утром, что и судно греческого купца. Этот корабль был без мачт, со сломанным рулём и покорёженным о скалы бортом, однако каким-то чудом сохранил плавучесть. С него долго никто не сходил на берег, однако в конце концов показались четверо людей, по внешности которых было видно, что бешеные волны носили их не одни сутки.

— Они говорили по-французски, — сообщил грек. — Сказали, что паломники и возвращаются из Святой земли. Оттуда, как видно, и плыли, это