было заметно по их загару и по арабским монетам, которые у них водились. Только простые паломники выглядят иначе! А это были воины, крестоносцы, скорее всего. Тот, что казался у них главным, — совершенно необыкновенный человек. Высоченный, могучий (хотя он и выглядел не лучшим образом). Говорил, как обычно говорят люди, которых все привыкли слушаться. Когда я спросил, отчего же на корабле осталось так мало народу, этот, высокий, рассказал: во время ужасного шторма их судно перевернуло волной. Смыло почти всех, только он да трое его спутников сумели удержаться, вцепившись в канаты и в борта. А корабль каким-то невероятным образом опять встал на киль! За всю жизнь я слыхал такое лишь дважды. Как видно, Господь Наш хранит этого воина...

Эдгар с большим трудом не выдал волнения. Всё сходилось! Сходилось даже по числам (купец в точности запомнил день, когда их корабль пристал к французскому берегу: двадцать четвёртое июня)!

— В этот день как раз чтится память Иоанна Крестителя, Предтечи, — уточнил грек. — Ну а меня-то как раз Иоанном и окрестили! И я весь день читал благодарственные молитвы своему небесному покровителю за избавление от гибели в морских волнах. А на другой день аккурат франков прибило... Если только они франки.

— И куда же они отправились, ничего при себе не имея? — как можно небрежнее спросил молодой рыцарь. — Правда, вы говорили, что у них вроде бы с собой было золото?

— Ну да, было, то, что оставалось в кошелях у пояса. Как раз у их предводителя, да ещё у одного франка. Остальное-то потонуло. Ну, они долго сидели с нами у костра и совещались, что им делать. Я бы взял их с собой (право — взял бы, хоть бы даже они были и вовсе без денег!), но мой-то путь лежал уже домой, в Грецию. Это меня шторм загнал обратно к франкским берегам. Два других корабля, что в бухте стояли, должны были тоже плыть за море, то ли на Сицилию, то ли ещё куда. А те четверо собирались... а вот куда же? Этот высокий почему-то поминал Ла-Манш.

— Ла-Манш!? — теперь Эдгар не сумел справиться с дрожью в голосе, но, к счастью, кипрское вино уже ослабило наблюдательность доброго купца-кормчего.

— Да-да, Ла-Манш! Может, они из Англии? И ещё высокий сказал своему товарищу либо слуге, я уж не знаю (правда, тихо, чтобы никто не слышал, но так уж получилось, что я услыхал): «Во Франции слишком многие могут меня узнать. Лучше будет, если мы поедем через Германию. Лошадей, думаю, удастся купить в ближайшем же городе».

— Странные речи! — воскликнул рыцарь, мысленно благодаря Бога за дарованное ему чудо: ведь надо же было им встретить здесь этого греческого купца!

Таким образом, Эдгар и Фридрих узнали почти наверняка, что во-первых, Ричард Львиное Сердце жив, а во-вторых, добираться до Англии он собирался не через Францию, а через Германию. Значит, предположение Тельрамунда скорее всего верно: виновник исчезновения короля — либо герцог Леопольд, либо император Генрих, а может — они оба...

Последний совет путники провели на своём когге в тот же день. Теперь им уже не надо было решать, какой выбрать путь. Оставалось лишь придумать, за кого удобнее себя выдавать, чтобы, не вызывая подозрений, обследовать германские герцогства и графства, а также куда отправить маленького Анри — в Англию ли, под надёжную защиту королевы, или, быть может, в Лион, к старому барону Раймунду.

Эдгар предложил «пойти путём Блонделя» — изображать либо жонглёров, либо бродячих трубадуров. И те и другие, как известно, бродяжничали, не ведая границ, их появление в любом месте никого бы не удивило. В конце концов решили стать именно трубадурами. Тем более, что на корабле нашлись две лютни — одну везла с собой кормилица Луиза, другую захватила Мария, которая всё последнее время училась на ней играть.

Вилли Рыжему было наказано продолжить морской путь к берегам Англии, куда отправлялся весь отряд охраны, а также Луиза с сынишкой Эдгара и Марии. Рыцарь здраво рассудил: пусть лучше его отец подождёт встречи с желанным внуком несколько лишних месяцев, чем узнает об опасностях, которым по легкомыслию родителей подвергался малыш...

...Итак трое трубадуров двинулись навстречу двоим, и ни первые, ни вторые об этом не подозревали. Однако судьба устроила так, что их пути пересеклись. Причём пересеклись как раз в тот момент, когда им было важнее всего объединиться.

Ну а дерзкий замысел подобраться к стенам Дюренштейна, обрядившись в крестьянскую одежду и якобы гоняясь за сбежавшими козами, родился, само собой, в голове Марии. Все пятеро после нежданной встречи отыскали пристанище в доме австрийского крестьянина, чья гуфа[96] располагалась всего в четырёх лье от замка. Крестьянин охотно приютил музыкантов и даже не удивился, когда они выразили желание купить у него пару козлят и кое-что из одежды. У него были два сына, пять дочерей, зять и четверо внуков, так что отыскать лишние штаны, рубашку и юбку оказалось нетрудно.

— Я только не понимаю, о каком таком князе два раза упоминал герцог, — задумчиво произнесла Мария, когда друзья вновь принялись обсуждать всё, что им удалось узнать. — Если речь о ком-либо из здешних германских герцогов...

— Вовсе нет! — прервал её Фридрих, и в слабом свете, исходившем от угасающего очага, все увидели, как внезапно помрачнело и напряглось его лицо. — Речь о совсем нездешнем князе!

— Ты хочешь сказать, что?.. — голос Эдгара дрогнул.

Собственно, он не ждал ответа: он уже знал его.

— Да, — кивнул Тельрамунд. — Во всяком случае, Парсифаль служит именно этому князю. Кто-кто, а я это знаю!

— И поэтому они уже дважды пытались тебя убить? — предположил Луи. — Ну там, в Палестине, на пути в Птолемиаду, и потом, когда пираты преследовали ваш когг. Ты знаешь, кто они, и из-за этого...

— Ну, кто они, то бишь тамплиеры,