Член Военного совета 2-го Белорусского фронта Л. 3. Мехлис прислал в Ставку на имя И. В. Сталина письмо, в котором обвинил И. Е. Петрова в мягкотелости и неспособности обеспечить успех операции и, кроме того, сообщил, что Петров болен и много времени уделяет врачам. Мехлис не постеснялся вылить на голову Петрову ушат и других неприятных и, по существу, неправильных обвинений. К сожалению, в Ставке доносы Мехлиса принимают за правду, и 6 июня того же года смелого боевого генерала Ивана Ефимовича Петрова на посту командующего фронтом сменил генерал армии Г. Ф. Захаров.

Посмотрим, как выглядело третье снятие Петрова. Иван Ефимович 5.08.1944 возвращен на должность командующего фронтом, теперь уже Четвертым Украинским. Психологическим отягощением для Петрова на новой должности стало то, что членом Военного совета на этом фронте у него снова стал Лев Мехлис, как одержимый манией преследования, с явной задачей — добить давно преследуемого. Петров, помня прежние из-за него неприятности, не позволял даже малейшего вмешательства Мехлиса в оперативные дела и, подчеркивая это, никогда, даже из вежливости, не обращался к нему за советами по этим вопросам. А Мехлис так же подчеркнуто вроде бы устранился от всякого участия в решении оперативных вопросов. «Устранился», но компромат накапливал. И хотя

Петрову 26.10.1944 присваивается звание генерала армии, все равно по доносу того же «бдительного» члена Военного совета Мехлиса 26.3.1945 Петрова снимают с резкой формулировкой: «Генерала армии Петрова И. Е. снять с должности командующего войсками 4-го Украинского фронта за попытку обмануть Ставку насчет истинного положения войск фронта, не готовых полностью к наступлению в назначенный срок, в результате чего была сорвана намеченная на 10 марта операция». Командующим фронтом назначают генерала армии А. И. Еременко. А вот Лев Мехлис «увидел» и неподготовленность, и «попытку обмануть Ставку», и то лишь после срыва Моравско-Остравской наступательной операции, но почему-то не при подготовке к ней.

Генерал Петров И. Е.

Полагаю, что из приведенных фактов личность Мехлиса и его роль в истреблении военачальников Красной Армии стали яснее.

Что касается причины второго ареста В. Н. Борисова и приговора, то «антисоветская агитация» ему явно приписана, так как истинным предлогом для этого было другое. Начнем с того, что в марте 1946 года о Жукове стали распространяться слухи, будто бы он высказывает неправильные взгляды на свою роль в войне и победе. Маршал переводится в Москву Главнокомандующим Сухопутными войсками, заместителем министра Вооруженных Сил СССР. Надо сказать, что в конце войны популярность трижды героя, маршала Жукова в союзнических странах была столь велика, что, как написал военный историк США Альберт Акселл, «на Западе говорили о том, что Жуков мог бы выиграть президентские выборы в Америке!». Даже Эйзенхауэр, ставший после открытия второго фронта Верховным главнокомандующим Экспедиционными силами союзных войск, будучи в Москве летом 45-го сразу же после Победы, сказал, что «весь мир, все человечество в величайшем долгу перед Георгием Константиновичем Жуковым, в большем долгу, чем перед кем бы то ни было».

Естественно, в таких условиях просто снять Жукова с его должности при его авторитете, в том числе и международном, было нельзя. Поэтому его недруги стали собирать компромат против него. Известно, что со снятием Жукова с поста Главкома ГСОВГ наметилось и «трофейное дело», началась слежка за всеми его подчиненными, которые были давно ему известны или которым Жуков особенно благоволил. К таким, видимо, относился и военный комендант Лейпцига полковник Борисов, которого Жуков не только вызволил из Печорского лагеря, но и взял к себе в подчинение, за три месяца боев наградил его орденом Красного Знамени, назначил комендантом крупнейшего промышленного города Лейпцига.

Естественно также предположить, что и Мехлис не упускал из виду своего бывшего зама, которого посадил, но который так «хорошо устроился» при участии Жукова. Поэтому так же вполне резонно представить, что отзыв Борисова в Москву, увольнение его в запас и арест вполне могли быть с негласной подачи Мехлиса, как, возможно, и гонения на Жукова. Не могло этого ущербного человека не грызть недовольство тем, что обвинение захваченного в свою негативную сферу бывшего армейского комиссара Борисова не привело к его ликвидации или длительной изоляции от общества. Мне показались очень похожими на истину слова Константина Симонова: «В Мехлисе есть черта, которая делает из него нечто вроде секиры, которая падает на чью-то шею потому, что она должна упасть. И даже если она сама не хочет упасть на чью-то голову, то она не может себе позволить остановиться в воздухе, потому что она должна упасть» (Симонов К., «Разные дни войны»).

Многочисленные наветы и доносы на «хозяйственную» деятельность Жукова в Германии привели к тому, что уже в июне 1946 года был издан приказ Сталина № 009 об освобождении маршала от должности Главнокомандующего сухопутными войсками и обязанностей заместителя министра Вооруженных Сил. Он был настолько значительно понижен в должности, так «урезан» его авторитет, что стало возможным назначить его командующим войсками малозначительного Одесского военного округа.

Сразу же после «ссылки» в Одессу начались аресты подчиненных Жукова, его бывших сослуживцев. В 1947 году были арестованы генерал для особых поручений (Жукова) А. Минюк, член Военного совета Группы войск в Германии генерал К. Телегин, адъютант Жукова подполковник А. Семочкин, на которого, видно, и был расчет для ареста Борисова.

Началась раскрутка так называемого «трофейного дела» опального маршала. Результатом ее стало то, что в феврале 1948 года Георгий Константинович был назначен командующим Уральского, еще более «урезанного», военного округа.

Отзыв Борисова летом 1947 года из Лейпцига в Москву в распоряжение Управления кадров МВО, последующее увольнение его в запас и «получение» о нем нужных показаний от Семочкина, как видно из дальнейшего, являлись частями, своего рода этапами, четко спланированной, так называемой «предследственной» подготовки будущего арестанта, которым вскоре стал Владимир Николаевич Борисов. Конечно, одно дело — арестовать назначенного самим Жуковым коменданта гор. Лейпцига, награжденного орденом Ленина, двумя орденами Красного Знамени, орденом «Крест Грюнвальда» III степени, и совсем другое — арестовать отошедшего от дел пенсионера — полковника запаса, ранее уже отбывавшего срок вИТЛ.

В протоколе допроса Семочкина от 29 декабря 1947 года записано: «Борисов был назначен Жуковым комендантом города Лейпциг, широко занимался мародерством, присваивал себе вещи в больших размерах и снабжал ими Жукова». Впоследствии на суде Семочкин заявил, что на предварительном следствии на него «нажимали и требовали давать показания», что следователь в протоколе записывал его показания «совсем не так, как… в действительности показывал…», что он «подписал протокол потому, что был в таком состоянии, что готов был покончить жизнь самоубийством».