— Синтетические наркотики — новый метод исследования мозга. Наверняка ты слышал об этом. Под гипнозом пациент вспоминает прошлое, то, что пытался забыть, то, к чему ему неприятно возвращаться. Мы с Острэндом зашли много дальше. Я не стану утруждать тебя и излагать наши методы. Скажу только, что результаты экспериментов на подопытных животных принесли мне славу. На следующем этапе необходим был опыт на человеке. И мы решили провести испытание полученного нами препарата на мне. Забытые воспоминания… На сколько поколений в прошлое простирается память человека? Я находился под гипнозом, Острэнд задавал мне вопросы и делал записи. Я не знал, что происходит, пока не проснулся. Обычно человек, выйдя из гипнотического сна, не помнит, что говорил и делал, а я помнил все, что сообщил Острэнду… Наши исследования проводились в абсолютной тайне! Наркотики — прекрасные лекарства. Мы достигли немыслимых результатов, добрались до наследственной памяти, которая передавалась генами в хромосомах. Один из моих прапрадедов оказался мифическим созданием, жившим в… Да, я уверен в этом. Но жил он так давно, что память людская сохранила о нем только легенды. Этот человек испытал невероятные радости и разочарования, которые не только оставили глубочайший след в его сознании, в его памяти, но и перешли к потомкам. Так, я помнил путешествие отважных героев на корабле, на ростре которого сидел Орфей — певец, чьи песни воскрешали мертвых. Да, да, тот самый мифический Орфей и другие участники того великого, легендарного похода. Мои воспоминания уходили все в более и более древние времена. Я был Язоном! Язоном, который плавал на «Арго» в Колхиду и похитил золотое руно из священного храма змей, где покрытый чешуей Пифон охранял сверкающее сокровище бога Аполлона. Воспоминания об этом подвиге моего предка не исчезли, они остались во мне. У меня началось раздвоение личности. Я знал то, о чем никогда не мог слышать, будучи Джеем Сивардом. И всему причина — наркотики Острэнда. Потом я услышал… зов моря. Меня звал чей-то голос. Он называл меня не Джеем Сивардом, он называл меня Язоном, Язоном из рода Иолика, Язоном с «Арго». Да, я стал Язоном. Некоторые из древних воспоминаний, наиболее призрачные, перепутались, но я помнил многое из жизни моих предков. Многое из того, что я вспомнил, происходило не на нашей земле, и даже не в чудесных морях, по которым путешествовали аргонавты… Живая раковина Тритона манила меня. Куда? Вернуться в забытое прошлое? Я не знал. Я пытался избавиться от этих наваждений. О продолжении работ и речи быть не могло. Острэнд не в силах был мне помочь! Покинув Сиэтл, я приехал в эти края. Я считал, что спасаюсь бегством. Но, очутившись здесь, я понял, что безмолвное море по-прежнему зовет меня… Это зов духов моря и корабля-призрака. Я боюсь, ужасно боюсь… Однажды я уже заснул под соснами. Ветер доносил до меня шум моря, шорох ветра в парусах, скрип уключин. Неожиданно возникли мелодичные голоса духов моря, зовущие меня: «Язон! Язон из Тисселии! Иди к нам!»

И в ту ночь я отозвался на зов…

Я стоял на краю скалы, выступающей из бурлящего моря. Сознание мое затуманилось. Я помнил лишь шум ветра, неясный звон струн, приглушенные голоса. Но это были не те голоса, что называли меня Язоном.

Густой туман заглушал все звуки. Луна стояла еще высоко, но ее серебряный свет с трудом пробивался через пелену облаков. Внизу плескалось море, темное, искрящееся белой пеной.

Сквозь шум прибоя я различил неясные звуки песни. То был «Арго», вещавший голосом пророка.

Из тумана возник зыбкий силуэт, послышался скрип уключин, и наконец показался огромный парус. На меня несся корабль-призрак. Он плыл прямо на скалы. Но в последний момент невидимые руки спустили парус. Я увидел, как одновременно поднявшиеся весла предотвратили удар о камни.

На скамьях у весел я различил призрачные фигуры мужчин. Один из них держал лиру. Музыка неслась над морем, превращаясь в ритмическое эхо. Но все звуки перекрывал бессловесный голос, который исходил из бурлящей воды за кормой «Арго». Память Язона затопила меня. Волны воспоминаний… Меня бросило в озноб. Мне стало холодно. Язон… Язон… Я был… Язоном!

Корабль уже стал отчаливать, чтобы продолжить свое путешествие, когда я прыгнул на палубу призрака. Доски палубы оказались отнюдь не призрачными. Мои колени подогнулись. Я упал, но тут же вскочил на ноги. Берег вскоре исчез. Только серебряный туман с отблесками лунного света окружал корабль.

Язон? Нет. Я — не Язон. Я — Джей Сивард. Я…

Как я хотел в тот миг вернуться назад! Я понял: то, к чему я стремился, оказалось нереальной мечтой.

Под моими ногами была настоящая палуба. От соленых водяных брызг слезились глаза, и ветер, хлеставший меня, был реален. Тем не менее я сознавал, что нахожусь на борту корабля-призрака.

Передо мной сидели полупрозрачные гребцы, и, глядя сквозь них, я видел набегающие волны. Мускулы, вздувавшиеся на их спинах, подсказывали, что они — настоящие гребцы. Однако я понимал: как только я проснусь, все исчезнет. Гребцы не замечали меня. Их занимала только их работа — весла несли корабль вперед, но к какой цели?

Я стоял ошеломленный, вглядывался в туман, пытаясь удержать равновесие на скользкой палубе корабля. Мне казалось, что я сплю, плавно покачиваясь в такт движениям судна. Моя память смешалась с памятью Язона.

Безмолвие окружало меня. Только издалека доносился грохот волн, разбивающихся о нос корабля, скрипели мачта да весла в уключинах. Я отчетливо слышал звон струн лиры в руках тени, застывшей на носу корабля. Но фигура была неподвижна и безмолвна.

Ужас переполнил меня, когда призрачные гребцы затянули песню. Она словно река потекла от гребца к гребцу, от одного ряда скамеек к другому. Рука музыканта касалась струн, их звон управлял голосами гребцов.

Песню я слышал, но те, кто пел, были призраками.

— Кто ты? — заорал я, нависнув над одним из гребцов, стараясь побороть замешательство и страх. — Ответь мне! Кто ты?

Но звук моего собственного голоса еще больше испугал меня. Он эхом вернулся из тумана, словно корабль-призрак спрашивал меня: «Кто ты… ты… ты?»

Кем же я был на самом деле? Джеем Сивардом, доктором медицины? Или Язоном, сыном Эйзона, правителя Иолкуса? Или призраком, путешествующим на корабле-призраке?

Я снова закричал и попытался схватить за плечо ближайшего гребца. Моя рука не смогла ухватить бесплотную тень. А гребцы все пели.

Не знаю, как долго это продолжалось. Я промчался по кораблю, крича что-то гребцам, лупя кулаками по их призрачным телам, но все мои усилия оказались напрасными. В конце концов я признал себя побежденным. Я не мог понять, что происходит.

Задыхаясь, я взлетел на верхнюю палубу. Человек-призрак на носу корабля тронул струны, и незнакомая мелодия достигла моего слуха. Легкий ветерок шевелил мои волосы и бороду музыканта. Я долго вглядывался в его лицо, а потом протянул руку к его запястью, но мои пальцы прошли насквозь.

Я коснулся лиры. Она была настоящей. Я потрогал ее, но не смог сдвинуть с места, струны под моими пальцами молчали, хотя они вибрировали даже от самого легкого дуновения ветерка, звенели под руками музыканта.